Этот год для Норильска –  год особенного юбилея. 60 лет прошло с тех пор, как в северный город прибыл комсомольский десант –  тысячи молодых ребят, которые откликнулись на призыв страны принять участие в освоении Крайнего Севера. Многие из прибывших комсомольцев остались здесь на долгие годы, получили профессию, создали семьи и сделали карьеру. Они формировали правила и определяли стиль жизни. Их стараниями создавалась культурная атмосфера города, и очень скоро понятие “норильчанин” стало престижным, а влияние десанта на жизнь Норильска – очевидным.
Своими воспоминаниями о том, как это было, с “ЗВ” поделился непосредственный свидетель и участник событий тех лет, наш коллега и друг Владимир Петрович Казанский.
 
Посвящается памяти талантливого журналиста Заполярья Игоря Домникова

Мне девятый десяток: воспоминания старого норильчанина Подмосковье, 1956 год такой же, что и предыдущие: тяжелый и голодный. Только вернулся из армии, устроился на работу строймастером. Прослышал, что на Крайний Север и Дальний Восток набирают добровольцев. ЦК партии и ЦК комсомола требовали полмиллиона юношей и девушек. В руках комсомольская путевка с подписью первого секретаря Свердловского райкома Москвы Юлии Шишкиной. Веселый поезд от площади трех вокзалов помчал очередную тысячу горячих сердец в сторону Красноярска. Меня назначили комиссаром. По дороге митинговали, нам желали построить коммунизм. Затем аэропорт. Полет занял девять часов. Приземлились поздно, на Вальке. Непривычно было шагать в легких ботинках по сугробам сентябрьского снега… Развернулся старенький грузовичок со скамейками. Мы побросали в него свои скудные вещи, тесно прижались друг к другу и поехали в неизведанную, новую жизнь. Все молчали. 17-й квартал, два десятка отштукатуренных бараков приняли десант-56! Здесь нас было тысячи три: москвичей, ленинградцев. Некоторым повезло. Первую партию поселили вообще “по-королевски” – в шикарном общежитии на Октябрьской улице, где располагается контора “Норильскстроя”. К вечеру явились “покупатели” – руководители из местного стройуправления. Короткая беседа, похлопывание по спине… Рослый дядя подошел ко мне, ощупал мускулы и сказал: “Здоровый! Пойдешь плотником”. Так я оказался в конторе “Медьстрой”. Она возводила первый в Норильске завод железобетонных изделий, переоборудовала под жилье угрюмые бараки, что-то строила на медном заводе. И все-таки получилось А работалось и жилось нам действительно трудно. Ранним утром, сквозь холодные зимние сумерки двигались через заснеженное поле на стройплощадку завода железобетонных изделий. По современным меркам это уже устаревшее предприятие с несовершенной технологией. Стройка казалась огромной. На большой площади возводилось множество временных и подсобных сооружений. Бытовок в то время не было, грелись мы у костров, поэтому были грязные и закопченные, с прожженными полушубками и штанами, рыжими от подпалин валенками. 60 лет назад этот путь казался мне далеким и трудным. Снега было по пояс. И хотя выдали теплую одежду, валенки – на стройку приходили окоченевшими. В крохотной времянке-столовой согревались чаем, налегая на хлеб, благо в то время он свободно был на каждом столе. Работа несложная: изготовить опалубку, поднести кирпич, разработать грунт… Но в мерзлые доски гвозди не лезли, кирпич таскать не на чем – носилки сожгли на костре, долбить грунт тупым ломом бесполезно, а кайл почему-то не выдали. Да, заботы тех далеких дней кажутся сейчас пустяшными, но они были! И каждый час, каждый день требовали разрешения. Конечно, стройуправление не готово было обучить сразу тысячу ребят строительным профессиям. Не хватало самого необходимого инструмента: лопат, топоров, пил… Да и тот, что выдавали, негде было хранить. Опытных кадров среднего звена не хватало, порой их просто не было. Хотя рядом с нами трудился такой доброволец, как Л. Иванов – выпускник Ленинградского института железнодорожного транспорта. Он вскоре уехал строить железную дорогу Абакан – Тайшет. А затем его избрали секретарем Красноярского крайкома комсомола, дослужился до заместителя министра сельского хозяйства. В Норильске в 1956 году в несколько этапов прибыло пятнадцать тысяч ребят и девчат. Не раздумывая мы, так же как и наши отцы и деды в июне 1941-го, стали добровольцами! Без колебаний откликнулись на призыв Родины. 60 лет назад правительство Союза ССР, центральные комитеты партии и комсомола обратились к нам: выехать на стройки Севера и Дальнего Востока. Пятьсот тысяч юношей и девушек покинули родные места, стали строителями государственных строек. Стройуправления “Медьстрой”, “Горстрой”, где трудился и я, пополнились тысячами комсомольцев. Да мы с первого колышка возводили столь необходимый завод железобетонных изделий. И построили! А что такое железобетон? Это увеличение в десять раз жилищного и промышленного строительства! Новые улицы заполярного города: Комсомольская, Московская, Ленинградская, Советская, Завенягина. Это Талнах, Кайеркан, Снежногорск! Это первые железобетонные сваи, вмороженные в грунт! Это победа над тяжелейшим рабским трудом землекопов! Это невиданная экономия государственных средств – миллиарды в бюджет бедной, но такой любимой Родины! Не стоит сбрасывать со счетов и то, что первые сваи – это центр Норильска, устанавливали комсомольцы-добровольцы. И наставником их был незаслуженно забытый Петр Евдокимович Купарев –  прораб канатно-ударного бурения. Первые десятиметровые сваи устанавливали комсомольцы: Федор Анышкин, Михаил Аксенов, Егор Пошивец… Запомните, первый дом (в мире!) на “курьих ножках” – тоже комсомольский! Это Завенягина, 2, затем Ленинский, 23 – Дом связи, затем Завенягина, 6… Эти здания и еще сотни стоят до сих пор. И спустя 60 лет мы, комсомольцы-добровольцы, можем гордиться своей работой! Не забудем Вспоминаем Муравьева. Под его руководством окрепла контора “Горстрой”, а вскоре он возглавил и все строительство в Норильском промышленном районе, а это целая армия, без малого пятьдесят тысяч... Дмитрий Максимович помнил каждый дом в городе, мог рассказать, кто его возводил и когда. Крайний Север – крайне дорог, поэтому мы строили дома с малогабаритными квартирами – хрущевки, как их негласно называли. В стандартном кирпичном здании вместо четырех этажей возводилось пять. Выигрыш значительный: дополнительно еще по 20 квартир в каждом доме. Соответственно, уменьшались площади коридоров, кухни. Подсобное помещение сведено до минимума и представляло собой крохотный встроенный шкаф-чулан. И вот уже через пять лет, к 1972 году, в Норильске был сдан в эксплуатацию миллионный квадратный метр жилой площади. Хрущевки сняли остроту жилищного вопроса. Здесь обычные представления перевертывались с ног на голову: гибкий металл становился хрупким, эластичная резина разбивалась, как стекло, трубопроводы рвались, словно нитки, а “короткая” сорокосуточная полярная ночь казалась такой длинной, думали, ей никогда конца не будет. Это сильно угнетало. Кто-то уехал, но и осталось немало ребят и девчат. Десант-56 продолжал действовать. Мы жадно осваивали профессии, многие поступили учиться на курсы в техникумы, институты. Информации не хватало. Газета “Заполярная правда” выходила малым форматом четыре раза в неделю. Местное радио вещало, но слушали норильские новости крайне редко. Конечно, очень мало было центральных газет. Читали коллективно, делились и обменивались печатной продукцией. В общем, быт налаживался. После работы часто ездили в кино: в “Родину”, в центре города, но там трудно было с билетами, ведь по тем временам это был лучший кинотеатр. В Старом городе возле барахолки монолитом возвышался ДИТР –  Дом инженерно-технических работников, еще дальше, в конце улицы Заводской, были кинотеатры “Луч” и “Шахтер”. Туда-то чаще всего и направлялись: за час-полтора до сеанса билеты можно было достать. Дудочка-Дудиночка – сердца половиночка Меня перевели в Дудинку. Там проектная группа. Крохотный город-поселок, занесенный снегом по самые печные трубы, удивил. Многое было в диковинку: и упряжки оленей, лихо мчавшиеся из одного конца города в другой, люди, одетые в какие-то малахаи, много оврагов, продуктовых ларьков. С кино сложности: недавно сгорел Дом культуры, а клуб порта не может вместить всех желающих. Стройматериалы по Заполярной столице транспортировали упитанные лошадки монгольской породы. Длительное время извозчиком на моих объектах трудился Сун Хай Лоу, молчаливый китаец с черными, наполненными ненавистью глазами. Мне рассказывали, что это бывший генерал, друг Чан Кайши, командующий армией. Расстрел ему заменили на пожизненное заключение. Однажды я допустил неосторожность, повысив голос: “Почему долго ездил?!” Возница так взглянул черными глазами, что я прикусил язык, а после, закрывая наряды, всегда интересовался, чтобы у возницы-“генерала” зарплата была на десятку больше, чем у других… После войны на Таймыр были сосланы тысячи бандеровцев, каждый – осужденный на полную катушку. Меня к тому времени приняли в партию, запихнули в несколько общественных комитетов, поручили быть агитатором-пропагандистом. Однажды в выходной “лесные братья” пригласили на охоту на ту сторону реки Дудинки, где “тысяча озер”, дали ружье, патроны… Я близорукий, без очков, набивший ноги по болотным кочкам, за день не сделал ни выстрела. Это и спасло. Через некоторое время один из бандеровцев, Лучинский, проговорился: “Ждали, когда ты выстрелишь по дичи, а мы по… тебе и завалим в озеро… Пусть ищут…” –  “Но почему?! Не виноват я, что вас репрессировали, у самого отец погиб…” Начальник Таймырского окружного КГБ Василий Александрович показал секретный ящик: “Здесь они! Кровавые “братья”. Полмиллиона они погубили: офицеров, солдат, комсомольцев, учителей, жителей, детей. Война с бандеровцами еще не кончилась… Помни об этом!” Машина времени? Очередной день наполнен добрым светом нашего бескорыстного порыва. Родина позвала, и мы не отмолчались, не отсиделись по углам, не захлебнулись пивом, а ответили: “Да, готовы! Мы добровольно поедем в неизведанный, мрачный, холодный край. И не просто поедем, а отдадим все силы, знания, опыт, тепло своих сердец государственным объектам, сооруженным на вечной мерзлоте”. Десантники-56, казалось бы, давнее событие, но память хранит яркие моменты. Нет, мы не палили из автоматов, не бросали центрированные кинжалы и не захватывали вражеских агентов, свалившись с неба. Но покрытый тайной воздушный мост Красноярск – Валек остался навсегда в памяти… …До сих пор жив! Доволен тем, что могу вспомнить товарищей, с которыми вкалывал за 69-й параллелью. Радуюсь, что руки, ноги пока не изменяют “волостному” управлению. По случаю восхищаюсь доставленной мороженой рыбой, превращая ее в строганину... Сам обдираю кожу с чешуей, готовлю ядреное макало: соль, черный и красный перцы, томатный кетчуп, мелко-мелко чеснок, лук, аджика, цедра, уксус. Развожу “Полярное сияние” – спирт пополам с шампанским – или “Полярного медведя” – спирт пополам с коньяком… А затем бесконечные беседы, десятки фотоальбомов с необычными самодельными фотографиями…