Понедельник,
24 июня 2019 года
№6 (4675)
Заполярный Вестник
В четвертом поколении Далее
Бесконечная красота Поморья Далее
«Легендарный» матч Далее
С мечом в руках Далее
Лента новостей
15:00 Любители косплея провели фестиваль GeekOn в Норильске
14:10 Региональный оператор не может вывезти мусор из поселков Таймыра
14:05 На предприятиях Заполярного филиала «Норникеля» зажигают елки
13:25 В Публичной библиотеке начали монтировать выставку «Книга Севера»
13:05 В 2020 году на Таймыре планируется рост налоговых и неналоговых доходов
Все новости
Андрей РОЖКОВ: “Армия мужчине многое дает”
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ
27 февраля 2017 года, 13:16
Фото: Владислав ШУКШИН
Текст: Елена ПОПОВА
Люди, прошедшие службу в горячих точках, живут среди нас. Судьба их сложилась по-разному. Кто-то сломался, а кто-то, наоборот, смог чего-то добиться в жизни. Состоялся как мужчина. Тяжелые испытания даются человеку неспроста. Об этом в канун 23 Февраля мы беседуем с начальником комплекса ВС-9 шахты “Скалистая” рудника “Комсомольский” Андреем РОЖКОВЫМ.
– Андрей Васильевич, когда вы попали в Афганистан?
– Меня призвали в армию в октябре 1982 года. На учебном пункте в туркменском городе Мары из всех отрядов Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа сформировали взвод повышенной боеготовности. А уже в июне 1983 года нас отправили служить в Горно-Бадахшанскую автономную область Республики Афганистан. Мне тогда было 18 лет.
– Вы знали, куда вас отправляют?
– Скажу так: мы предполагали. Но открыто нам, зачем формируют взвод, никто не говорил. Это уже потом майор Характеров объявил: “Будете служить в Афганистане”. Забрасывали нас туда с ребятами дважды. Первая точка, где мы несли службу три месяца, называлась Нашир и находилась на высоте 3200 метров. А во второй раз мы провели на точке Хоун долгих двадцать месяцев – с августа 1983-го по февраль 1985 года.
– Как к вам местное население относилось?
– В принципе, нормально. Ну вы же понимаете… Утром все здороваются: “Салам”, а с наступлением темноты непонятно – кто стреляет, откуда…
– И тем не менее общаться приходилось?
– Дехкане нередко помогали нам подвозить на ослах и мулах боеприпасы или продукты. Внизу у нас были центральные точки “Юг-1” и “Юг-2”, а мы базировались в горах, и каждый день наряд из трех-четырех солдат спускался за продуктами. Мы обычно звали какого-нибудь пацаненка: “Бача, вот тебе бакшиш – полбуханки. Отвезешь продукты?” А ему это только за счастье. А если еще соль предложишь… Там такая нищета! Я до сих пор вспоминаю… Мы, выросшие в Советском Союзе, даже предположить не могли, что где-то такое может быть. Нам ведь этого не показывали. Представьте себе: идет человек, а на нем надет мешок с прорезями для головы и рук. И больше ничего… Это было дико для нас! Мировоззрение сильно у нас ломалось в Афганистане. Помню, как-то наш офицер нашел маленького мальчика на дороге. Даудо его звали. Ребенок больной, весь в струпьях, голодный. По-русски не говорил. Мы его лечили, как могли, месяца три-четыре у себя на точке, а потом, как только представилась возможность, в Кабул переправили, в детский дом.
– Родным нельзя было сообщать, где вы служите?
– Капитан нам сказал: “Ребята, если не хотите, чтобы ваши родители волновались, напишите, что служите в спортотряде”. Я так и сделал. Написал маме: “Если не будет долго от меня вестей, значит я на соревнованиях”. Она узнала обо всем, только когда я уже домой вернулся. Сосед как-то зашел в гости, увидел мое удостоверение и спрашивает у мамы: “Тася, а что ты не говорила, что у тебя сын в Афганистане служит?” Мама сначала понять ничего не могла: о чем речь? Он же спортсмен! А когда до нее дошло – в слезы. Я оправдывался: зачем тебе это было знать? Чтобы два года плакать?
 
Вернулись живыми
– Понимание, что ты каждый день под Богом ходишь, тяжело для восемнадцатилетнего мальчишки?

– В силу возраста поначалу, наверное, полного осознания опасности и не было. Это уже потом, когда начались перестрелки с душманами, пришел страх. Основная задача, как я понимаю, у нас была прикрывать подразделения Московского погранотряда, а также строителей, которые возводили переправу через реку Пяндж. Ну и конечно, не допустить провокаций на границе и защитить местное население от террора со стороны бандгрупп… Каждый день трое наших ребят, вооружившись автоматами и биноклями, вели наблюдение на сопке. Когда душманы, закрепившись на горных перевалах и хребтах, начинали обстрел, мы открывали по ним ответный огонь.
– Какое самое тяжелое воспоминание той поры?
– (Задумывается.) Да бог его знает… Столько лет прошло. Многое позабылось, многих моих сослуживцев сегодня уже в живых нет. Хотя ребята, с которыми мы призывались, все домой из Афганистана вернулись. Офицеры у нас были настоящими профессионалами, готовыми за своих солдат в огонь и воду пойти. Даже ранений ни у кого не было в нашем взводе. Единственный неприятный момент – мы все переболели малярией, один солдат даже брюшным тифом, и, к слову, до сих пор мучается от этой напасти… Четыре человека – комсорг Анатолий Стулий, старшина и еще два сержанта – получили тогда награду, медаль “За охрану госграницы”. И летчики тоже были молодцы! Каждая посадка на площадку в горном ущелье – это уже высший пилотаж. Не только боеприпасы, продукты, но и письма нам летчики доставляли, понимая, как важна для нас любая весточка с Родины, как скучаем мы по русским просторам. С летчиками мы постоянно пересекались. Помню одну ситуацию. Мне из санчасти нужно было добраться в Хоун. Я к пилотам, а они мне: “Вот тряпка, ведро, помой вертолет”. Делать нечего, иду мою. Смотрю – мои летчики бегут со всех ног: у них срочное боевое задание. Спрашиваю: а как же я? Подбросите до места? Они головой качают, запрыгивают в кабину. Машина улетает. Я к другому вертолету, а там снова говорят: вот тебе тряпка, ведро… Ну тут я уже, конечно, возмутился!
– Значит, в тяжелых условиях и смешным эпизодам место находилось?
– Интересного много было. Помню, вертолетчики привезли по нашей просьбе баян – на нем играл парень, служивший у нас после музыкального училища. Гитара еще была… Коробку из-под кинопроекторных кассет и две бочки, обтянутые брезентом, мы приспособили под ударную установку. И сами себе устраивали концерты. Пели “И снится нам не рокот космодрома…”. А пару раз к нам приезжали с выступлениями коллективы: Кулябская инструментальная группа и народный таджикский ансамбль с дударами. Столько местных тогда набежало посмотреть, как девушки-таджички в национальной одежде танцуют! Даже как-то не по себе было – афганцев в пять раз больше, чем нас. Все идут в лохмотьях, босиком, но зато с японскими магнитофонами и микрофонами. Так мы потом год слушали этот концерт в записи.
 
Все делал в армии
– Проблемы со снабжением у вас были?

– Всякое бывало… Однажды, помню, мы участвовали в военной операции – сидели в засаде на одном горном хребте, а продукты вертолет по ошибке сбросил на другую гору. Двое суток мы тогда без еды провели… Мой сослуживец до сих пор вспоминает, как на день рождения ему выдали сухарик и кусочек сливочного масла. И какое это было счастье! Очень часто вертолеты не могли вылететь, потому что ущелье было затянуто облаками. И нам приходилось сидеть неделю-другую без хлеба. В итоге майор Характеров предложил нам сложить русскую печь. Человека три нашлось деревенских, которые видели, как это делается. Все разделились на три бригады. Начали месить глину, ящики из-под мин приспособили под формы для кирпичей. Саманы сушили на солнце. Первый раз наша печь грохнулась – свод не выдержал. Второй раз тоже неудачно. И только с третьего раза печь получилась как надо. Парни в ней не только хлеб, но даже торты выпекали, если у кого день рождения был. И я тоже торты печь и борщ варить научился – все делал в армии.
– Знаю бывших “афганцев”, которые спустя годы съездили в Афганистан.
– Как турист, возможно, и я бы мог туда сейчас съездить. Большую часть территории Афганистана занимают горы. Внешне это довольно своеобразно. На вертолете летишь: серые камни, и вроде больше ничего нет, унылый пейзаж. И вдруг на другой стороне причудливой резной вершины – усеянное красными маками плато. Из-за чего гора кажется алой. Такой контраст! Красота неописуемая. Хотя умом и понимаешь: горы – это еще и опасно. Схватки в ущельях – это, по сути, бой вслепую, когда стреляют даже камни и откуда-то сверху, с чистого неба, сыплются пули… Интересно, как сейчас в Афганистане люди живут? Во время службы меня поразило: местные жители ходят голодные, а в реке рыбы немерено! Мы как-то с майором Характеровым поехали за водой, и я его спрашиваю: “Можно я донку возьму? Посмотрю, есть клев или нет”. У нас ведь в рационе одни каши были. Мяса вертолетчики много не привозили – жара, хранить запасы негде. Я тогда мякиш хлеба взял, закинул три крючка… Вытаскиваю – три вот такие рыбины! До этого-то парни наши пытались гранатой рыбу глушить, но течение в горной реке быстрое, что там успеешь вытащить? А тут все увидели, что на удочку гораздо эффективнее ловить получается. И, кстати, я нигде больше такой рыбалки не видел, как в Афганистане.
– Как складывались межнациональные отношения во взводе?
– Большая часть парней была из Украины. Остальные – чуваши, татары, удмурты, был даже еврей – Александр Патроман, он в 90-х уехал в Тель-Авив. Проблем в общении не было никаких. Помню, таджик-переводчик Караматула просил: “Называйте меня Колей!” Я спрашиваю: “А зачем?” – “А чтобы не подумали, что я местный”. – “А ты себя в зеркало видел? Ну какой из тебя Коля?” – смеюсь. Северных таджиков внешне не отличить от северных пуштунов. И язык у них похож. Поэтому таджиков брали у нас везде переводчиками. Мне кстати, было бы интересно узнать, как сложилась потом жизнь у Караматулы. С ним нас судьба развела. Хотя со многими сослуживцами я много лет поддерживал отношения. Наш гранатометчик Александр Грановский сейчас живет в Хайфе. Анатолий Козлов – в Чувашии, Юрий Дзюба – в Черкассах, Айрат Сафиуллин – в Казани, Сергей Борисов – в Кировограде. Много ребят по-прежнему сейчас в Украине. Созванивался до недавнего времени с Одессой – там Олег Рудницкий живет, с Александром Жилко в Киеве… А с кем-то, к сожалению, из-за политики новой Украины мы оказались неожиданно по разные стороны баррикад. Обидно.
 
Когда “Войну и мир” прочитал...
– День своего возвращения на Родину помните?

– Этот день не забыть. Призывались мы в октябре, а увольнялись больше чем через два года. Почти все погранвойска тогда “переслуживали” – все ждали замену, а она приходила только тогда, когда новобранцы учебный пункт пройдут. Поэтому нас с точки сняли только 11 февраля. Я перед этим как раз за “Войну и мир” Льва Толстого взялся… Говорю ребятам: как прочитаю четвертый том, так за нами и прилетят. Так оно и случилось. Последнюю страницу перевернул, а на следующий день борты прибыли.
– У вас там и книги были?
– И книги, и даже спортивный уголок. Вертолетчики нам трубы привезли для турника, а из школы в Душанбе прислали посылку с книгами, и мы сделали себе небольшую библиотеку. Кто-то, как я, наверстывал то, что не успел прочитать в школе. Кто-то планировал поступать в вуз на гражданке. Война войной, а все жили надеждой на скорейшее возвращение.
– Сколько дней заняло возвращение домой?
– Нас сначала перебросили вертолетами в Мары. Там мы пробыли какое-то время, чтобы адаптироваться к обычной жизни. Когда находишься в узком коллективе в горах, то потом даже шум машины не можешь воспринимать… И только дней через пять нас уволили в запас.
– Как вы сейчас, спустя годы, оцениваете ввод советских войск в Афганистан?
– Тогда мы были уверены, что выполняем свой интернациональный долг, обеспечивая безопасность приграничья. Воинская честь, патриотизм – для нас это были не пустые слова. А сейчас разные точки зрения существуют на Афганскую войну. Есть мнение, что если бы не советские войска, то там бы стояли сейчас американские ракеты… Не знаю, может, и были на это причины у нашего государства.
– Андрей Васильевич, что вы можете посоветовать тем молодым парням, которые только пойдут в армию?
– Не бежать от нее. Армия мужчине многое дает. У меня младший сын пошел в институт на материке учиться, нахватался “хвостов”… Я ему говорю: “Сынок, иди-ка ты в армию! Год послужишь. Поймешь, что такое дисциплина, ответственность…” Через это все равно надо пройти. Тем более что сейчас и служат-то всего год… Это вообще ни о чем. Призвался, отдал долг Родине, научился чему-то – и можно дальше жить.
– Сын отслужил?
– Да, Евгений уже вернулся из армии, работает сейчас на моем участке. Старший, Денис, трудится на “Комсомольском”, через год оканчивает институт. И жена, кстати, тоже здесь работает. У нас вся семья так или иначе связана с производством.
 
Взял на себя ответственность
– Как сложилась ваша судьба после Афганистана?

– Я поступил в Ворошиловградский машиностроительный институт на сварочное производство. Год отучился, а после женитьбы перевелся на заочное отделение горного факультета. Девять лет отработал на угольной шахте имени Ленина в Луганской области. А в 90-х годах там начался бардак. Стойки для креплений в выработках приходили такие тонкие, что лава оседала прямо на глазах… Зарплату не платили. Да еще в отделе кадров нам сказали всем принести паспорта. Для чего – мы узнали только тогда, когда увидели печать с украинским гражданством. Я возмутился: почему меня никто не спросил? Пришлось потом в Норильске три года решать вопрос с получением российского гражданства.
– Не жалеете, что судьба занесла вас в Норильск?
– Нисколько. В Луганске после развала Союза пришлось несладко. Мы с ребятами организовали свой кооператив афганский – в Воронеже покупали делянки, лес рубили. В Архангельск ездили. Я отправлял запросы в Воркуту, хотел уехать… А в 1994 году на Донбассе объявили набор в Норильск. Приехал сюда в декабре. Как раз тогда, когда в Талнахе случилась авария, из-за которой отопительная система в домах пятого микрорайона оказалась разморожена. Пришлось первое время нелегко. Тем более что в марте ко мне из Украины приехали беременная жена и маленький сын.
– Как развивалась ваша карьера в Норильске?
– Поработал слесарем на “Комсомольском”, потом меня поставили мастером, сменным механиком, механиком участка, и, наконец, вызвал меня к себе директор и предложил должность начальника ВС-9. Участок сложный. Но я все-таки согласился.
– Вам трудности преодолевать не впервой…
– А куда деваться? Взял на себя ответственность. И не жалею. Служба в армии, тем более в горячих точках, закалила меня. Когда научишься преодолевать преграды через не могу, это дает потом правильный настрой. Знаете, сколько у меня было этих “не могу”? И когда в засаде в горах находились… Температура воздуха минус десять, а ты попробуй, хоть и в тулупе, всю ночь без движения пролежать! И когда по горным тропам пробирались. Помню, первый раз нас забросили на отметку 2800 метров, а подняться нужно было на 3200 метров. Так мы с непривычки эти почти полкилометра шли два часа, хотя все – парни спортивные. Воздух разреженный, дыхания не хватает. А у тебя за спиной полный боекомплект… Служба на советско-афганской границе нас всех очень изменила. А с другой стороны, не зря говорят: “Все, что нас не убивает, делает нас сильнее”. Самые неприятные события – бесценный опыт. Я вот иногда нет-нет да и задумаюсь: не было бы всего этого – как бы сложилась моя жизнь сейчас?
Получить весточку от родных в Афганистане было огромным счастьем
Андрей Рожков (крайний справа) вместе с сослуживцами
0

Читайте также в этом номере:

Он с нами играет (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
В первой десятке (Виктор ЦАРЕВ)
Сварка по высшему классу (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
Благоустройство на благо (Лариса ФЕДИШИНА)
Скорректировали (Лариса ФЕДИШИНА)
Власть гарантирует (Татьяна РЫЧКОВА)
“Несезон” в Венеции (Валентина ВАЧАЕВА)
Готовы менять мир к лучшему (Владислав ШУКШИН)
Заповедный кадр (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
Бесценный опыт (Екатерина БАРКОВА)
Фотолетопись детства (Екатерина БАРКОВА)
Своя открытка (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
Горсправка
Поиск
Таймырский телеграф
Норильск