– Евгений, сколько лабораторий FabLab на сегодняшний день создано? – Насчитывается более тысячи лабораторий, официально зарегистрированных во всемирном сообществе fablabs.io, 25 из них – в России. “Норникель” создал две – в Норильске и Мончегорске. – Из чего состоит оснащение лаборатории? – Чтобы называться фаблабом, нужно соответствовать определенным условиям, которые касаются оборудования и идеологии. Оборудование во всех фаблабах должно быть совместимым между собой, тогда любой проект из одной лаборатории можно будет повторить в любой другой. То есть одна делает какую-то железку, выкладывает идею и конструкцию в общий доступ, и ее без проблем могут повторить во всех других. Чтобы сделать такую схему возможной, 15 лет назад был создан стандарт по минимальному оборудованию и программному обеспечению. Тогда еще сегодняшнего роскошества в плане недорогих устройств и станков с ЧПУ не было. Но потом производители стали учитывать этот рекомендуемый стандарт, поэтому сейчас нет проблем купить в фаблаб подходящий фрезерный или лазерный станок. Норильская и мончегорская лаборатории по оборудованию не на 100 процентов идентичны, но очень близки. И у нас не минимум. Наибольшей популярностью пользуются лазерный резак-гравер и 3D-принтер. Второй используется пореже, но поскольку он работает очень медленно, то загружен большую часть времени. Много народу приходит на лазерную резку. Это заказчики и те, кто арендует оборудование и что-то делает самостоятельно. Фрезерный станок используется довольно редко, но он позволяет сделать даже то, на что не способен лазер. Можно сделать рельефную поверхность, можно раскраивать материалы, которые нельзя резать и гравировать лазером. Лазер и фрезер – большие станки, полтора на три метра примерно. Это очень хорошо, потому что позволяет раскраивать лист фанеры, ДСП или еще чего-то сразу, а не частями. Есть маленький фрезер для высокоточных работ, на нем чуть ли не ювелирку можно делать – там шаг до 0,005 мм. Есть 3D-сканер, но мы им редко пользуемся. Это не так легко, как нам показалось. Нужно долго готовиться, потом быстро сканировать, затем долго анализировать – в общем, достаточно длительный процесс. Должно быть темно и много места. Мы сейчас пытаемся освоить другую технологию 3D-сканирования. У нас есть широкоформатная печать, режущие плоттеры, которые позволяют резать винил. Есть вакуумный формовщик, для которого пока нет места. Он смотрится устрашающе: такой весь индустриальный – из него заклепки и шланги торчат в разные стороны. Шумная и вонючая машина. Мы боялись, что кто-то зацепится за нее, поранится сам или машину испортит, поэтому накрыли ее колпаком. Специальный угол для нее появится скоро. Летом мы собираемся расширяться по площади, “захватываем” соседнее помещение. Недавно участвовали в очередном конкурсе “Мира новых возможностей” и получили грант на создание там чего-то вроде технического коворкинга. С библиотекой договорились. – Библиотека от этого страдает? – Страдает. Мы баламутим, мешаем размеренной работе, но они понимают, что у нас происходят интересные вещи, и идут навстречу. Старый зал станет чисто техническим, там будут работать станки. А в новом можно проводить лекции, общаться. Будет атмосферное место – это очень важно. – Планируется ли дальнейшее расширение линейки оборудования? – Мы наблюдаем за появлением самых последних станков, облизываемся на них. Но они зачастую стоят космических денег. Сейчас наша мечта – купить станок для резки струей воды. Шикарная технология, сейчас начали появляться сравнительно небольшие бюджетные станки. Это очень здорово – можно резать, например, сталь, очень твердые материалы, которые фрезером сложно резать. Да и некоторые виды пластика фрезером резать тяжело – они наматываются на фрезу и плавятся. А водяная резка позволяет работать практически с чем угодно. – Насколько исполнима эта мечта? – Вопрос в 400–500 тысячах рублей. Думаю, что мы ее осуществим. – Это немаленькая сумма. – У нас есть возможность иногда потратить часть заработанных денег на себя. – Сколько человек охвачены занятиями в норильском фаблабе? Какие стартапы стали возможны благодаря этой программе “Норникеля”? – Наш город – место для стартапов довольно неудобное. Потому что у нас все не так, как в Петербурге или Москве. Стартап должен начинаться с потенциально интересной идеи, которая должна выстрелить. Есть люди, которые чувствуют заинтересованность в этой идее, перспективу и готовы реализовать ее. Мы находимся на отшибе, здесь происходит не так много событий. Мы на них смотрим через YouTube или телевизор, читаем в Интернете. Для того чтобы придумывать интересные идеи, которые скоро выстрелят, нужно находиться в этой среде, в тренде, понимать, куда движется общество и технологии, что именно и когда станет актуальным. Во-вторых, всегда возникают вопросы: “А кому это надо? А что я получу с этого здесь?” Заинтересованных сторон, которым можно показать, продать, в Норильске практически нет. А идеям нужен простор, инвесторы, рынок. Так что мы ориентируемся куда-то в сторону мирового и российского потребителя, когда разговариваем про стартапы. Я примерно представляю, куда можно дальше обращаться и с железными, и с софтовыми проектами. Знаю людей, занимающихся венчурными инвестициями, которым это интересно, которые готовы вкладывать в это деньги. Но они находятся не здесь. Поэтому тем, кто хочет начать стартап в Норильске, необходимо приложить больше усилий. Один человек у нас начинал заниматься стартапом по геолокации и 3D-сканированию. Запускается квадрокоптер, и с него ведется съемка, потом с помощью специальной программы собирается 3D-карта. Сейчас он продолжает это в Москве, и, насколько я знаю, успешно. Он предоставляет услуги 3D-сканирования, востребованные в строительстве, геодезии. Была у нас еще история про мобильное приложение – этакий оригинальный будильник, но я не знаю, чем она закончилась. Сейчас у нас есть человек, который занимается разработкой мобильного коммуникатора и системы высокочастотной связи для сверхбыстрой передачи данных, это должно работать в связке. Вообще у нас в городе не так много людей, которым действительно в кайф всем этим заниматься. Они есть, но их мало, и они разрозненны. Такие люди часто чисто психологически одиночки, и их довольно тяжело подтянуть сюда. Но если удается, они остаются. Я пытаюсь собрать здесь сообщество таких интересных людей. У нас сейчас, начиная со школьников и заканчивая взрослыми людьми, человек 45–50. – Каждый из них притягивает себе подобных. Это нормальный процесс формирования сообщества. Плюс школьников воспитываете. – Воспитываем, да. После открытия к нам в течение четырех месяцев шли табунами. Приводили детей из школ, потому что открылось и надо посмотреть, отметиться. Через нас тогда прошло 1200 человек примерно, а остались единицы. Дело в том, что оснащение само по себе не привлекает людей. Это инструменты. То же самое, как если я открою сейчас перед вами саквояж с отличным набором молотков, отверток и тому подобным. Столяр, слесарь, плотник – смогут оценить. Но человек, которому это не нужно и который не знает, как этим пользоваться, посмотрит и скажет: ну, блестит, да. И все. То есть так, как мы раньше думали, что мы покажем, и все к нам кинутся, не работает. Большинство фаблабов создается при учебных заведениях. Это дает определенный процент людей, знающих, что делать. Например, Петербургский политех сделал FabLab, и у них достаточно приличная посещаемость за счет студентов. Люди, которые туда ходят, приехали учиться именно на технические специальности. Они знают, зачем это все нужно, им это интересно. Но даже там не табунами ходят, и у них в лаборатории не часто бывает больше 10–15 человек одновременно. – Если бы норильская лаборатория была не при библиотеке, а при институте, это было бы правильнее? Это было бы по-другому. У нас был бы ресурс, с которого гарантированно приходят люди. А так мы должны привлекать их сами. Это хорошо, это не дает нам расслабляться. В рамках учебного заведения мы автоматически попали бы в зависимость от его программы, а сейчас мы независимы, разрабатываем собственные курсы, можем очень гибко менять наше расписание, ориентируясь на интерес людей. К нам приходят студенты. Не сказать, что мы очень популярны в их среде, но интерес есть. Многие из них приходят поработать над своими учебными заданиями, но в любом случае это хорошо – они видят, что у нас происходит. – Хорошо, что вы в лаборатории так лояльны. – А смысл в нелояльности? Здесь очень важно состояние свободы. Никто ни на кого не давит, не заставляет. Поэтому я не хотел делать клуб или кружок, куда приводят детей в определенное время по расписанию. У нас другой подход, идея другая. У нас возрастной ценз от 12–13 лет – это нижний порог. К детям относимся так же, как ко взрослым. Мы не говорим: ты ребенок, поэтому ты это не поймешь. Но и не говорим: на тебе конфетку, только потому что ты пришел. Хвалим, если молодец. Хочешь, чтобы тебя ценили и уважали – делай, и делай хорошо. Это основной критерий, и это работает. Когда приходят, например, 40-летний дядя из “Норильскавтоматики” с титановым роботом и пацан со своим, из фанеры, они участвуют наравне. Понятно, что титановый будет лучше. С одной стороны, пацану обидно. А с другой – это очень правильно: человек учится, видит, к чему можно идти. Дети, которым это интересно, уважают равенство. – С чем сюда приходят дети и чего они хотят? – Дети очень разные. Одна компания детей 12–13 лет хочет участвовать в битве роботов. В течение двух месяцев таскали сюда игрушки из дома, радиомашинки, раскурочивали все и пытались собрать из этих деталей робота. Ну да, что-то они собрали. Это любознательные дети, их можно учить чему угодно, их интересует именно практическая часть – что с чем соединить, почему здесь коротит, а здесь не коротит. Я очень рад, что они заинтересованы. Время от времени приходят совершенно замечательные школьники. Вот пришел ко мне очень серьезный ребенок, ему 13 лет. Он говорит: микроконтроллеры я уже знаю, как программировать, то знаю, это знаю, что мне дальше делать? Ему интересно развиваться, он хочет научиться всему, узнать все не поверхностно, а вглубь. Я очень ценю это в людях. Я обещал его позвать на курсы электроники, они для студентов, но думаю, что он поймет. Недавно пришел Коля по прозвищу NASA. Он хочет там работать. Он поучился у нас на курсах по программированию, сказал, что хочет дружить с нами, активно помогать. Я подключу его к новому проекту – мы делаем информационную систему города Норильска, которая независима ни от кого. Она будет принадлежать нашему сообществу. Это агрегатор любой городской информации с привязкой к Интернету, городским сетям. Будет и приложение для телефона, мы хотим привязаться к городским новостям, сообществам и городским сервисам. Должен получиться некий социально-технологический ресурс, который будет интересен горожанам. – Есть ли данные о дальнейших успехах участников курсов в вашей лаборатории? – Мы не отслеживаем судьбу каждого из них. Большинство школьников, которые приходили на курсы в прошлом сезоне, в этом пришли еще раз. У тех, кто уехал, не знаю, как складывается. Но они толковые ребята, думаю, у них все получается. Дизайнеры, которым мы рассказывали, как делать макеты под лазерную резку, сейчас арендуют в лаборатории оборудование и создают какие-то художественные безделушки или элементы декора. В этом году у нас проходит курс системного администрирования, посвященный работе с серверами и сервисами под управлением ОС Linux. Он позволяет получить достаточно знаний, чтобы сразу работать, а заодно готовит к международной сертификации от Linux Foundation и Red Hat. Сейчас идет курс трехмерного моделирования, и люди собираются применять эти навыки в профессиональной деятельности: одни игры делать хотят, другие – что-то для телевидения. – Лаборатории “Норникеля” уже получили признание в стране, например, на Всероссийском конкурсе библиотечных инноваций. Где еще планируют участвовать лаборатории? – Это не сам FabLab выиграл, а библиотека с нами пришла на конкурс, мы бы сами смелости такой не набрались. В этом году планируем поучаствовать в конкурсах одного большого международного сообщества. Есть такое сообщество энтузиастов и лабораторий, которые занимаются электроникой и железками, называется Hackadays. Хотим поучаствовать в мероприятиях, которые проводятся в Красноярском крае, последние год-два их там много. Но они больше рассчитаны “на приехать”, а у нас с этим не так просто. Думаю, что летом мы будем туда потихоньку вливаться и в разных конкурсах и тусовках начнем участвовать. В какой-то момент мы решили сделать что-то интересное, имеющее конечный результат. Взялись за изготовление собственного инкубатора. Весь процесс детально документируем, чтобы желающие могли повторить наш путь, посмотреть, на какие грабли наступали мы, и воспользоваться нашим опытом. Нам доставили инкубационные яйца, и из них уже вылупились цыплята. А веб-камера вела онлайн-трансляцию, как они там высиживались. Вообще, на старте у нас было много разных клевых идей. Из 60 мы начали делать около десяти. Например, робоконструктор для школьников или пробную гидропонную станцию – она хороша именно для домашнего использования, так как вертикальная и занимает мало места. Идея была сделать эту систему доступной: вы можете прийти сюда, купить материалы и собрать ее и выращивать дома, допустим, клубнику. – Бывший инженер-электронщик “Норникеля” Максим Ляшко, лишившись руки и получив социальную поддержку работодателя, создал инновационный протез. “FabLab –Норильск” всегда находился с ним во взаимодействии и был готов помочь. – С Ляшко и его бионическими протезами история интересная. Мы ему помогали больше организационно, административно. Максим вообще молодец и вызывает уважение просто потому, что не сел ровно, когда с ним случилась беда, а начал делать то, что умеет. Его бионический протез – отлично придуманная и за свои деньги отлично реализованная конструкция. Прототип Максим сделал сам. Сейчас он вышел на краунфандинговую платформу planeta.ru, и, в принципе, должно быть все хорошо. У него была простая идея: изготовить несколько протезов, чтобы другие люди попробовали их, и выложить схему в открытый доступ. То есть отдать ее людям, чтобы любой мог прийти в наш или другой фаблаб или ЦМИТ и сделать протез самостоятельно. Если изготавливать их на продажу, так как это медицинское оборудование, необходимо пройти сложную процедуру сертификации и лицензирования. А так человек сам себе делает протез – приходит к нам, подгоняет под свои размеры, печатает на 3D-принтере и уходит. Отличная мысль. По такому принципу в мире работают несколько проектов, это вполне реально. Мы хотим сделать с Максимом Ляшко совместный проект в конце лета как раз на тему бионики. Там больше про обучение и популяризацию его идеи. Он дал предварительное согласие. – Социальным предпринимателям, для которых “Норникель” создал свои клубы в Норильске и Мончегорске, полезны лаборатории? – Мы успешно контактируем с детским центром “Чудо-дети”, помогаем, когда они просят. Многих соцпредпринимателей я знаю в лицо, но мы не всем нужны. Иногда это обусловлено спецификой самого бизнеса. А некоторые, даже если знают, что мы существуем, не знают, что мы можем для них сделать. На сайте есть информация о лабораторном оборудовании. Но этого мало для того, чтобы понимать, как нами правильно пользоваться. Мы не нужны, если этого понимания нет. – Фаблабы сегодня стали, по сути, большой международной сетью, движением энтузиастов научно-технических инноваций. Существуют ли или планируются контакты и обмен опытом с коллегами из Америки, Европы, Азии? – Я уже побывал в фаблабах в разных странах, и у каждого свои фишки, назначение, специализация и вообще настроение. Ничто не заменит личный контакт, когда ты ногами пришел. Я как-то общался с замечательной женщиной, Аллесандрой Орофино, которая в Южной Америке ведет большое городское сообщество. Это такой актив, заинтересованный в том, чтобы жизнь в городе была лучше. Они не зависят от мэрии, муниципальных служб и кого-то еще. Если хотят, допустим, детскую площадку, то просто собираются и делают ее. Или человек не может на инвалидном кресле выехать и заехать в дом, потому что там дорога плохая, – они скидываются, нанимают кого-то и закатывают асфальт. Это мощное сообщество. Спрашиваю Аллесандру, как она поддерживает контакты с властью. Она отвечает: мне это не нужно, у меня 100 тысяч человек. Я понимаю, когда в нашем городе говорят: это должен сделать ЖЭК, администрация. Ведь когда платишь за все, хочешь иметь какой-то выхлоп. С другой стороны, если ты живешь во дворе, страшном как атомная война, и понимаешь, что эта проблема не решится никогда, – пойди и сделай сам. Соберись с мужиками из подъезда и сделай. Я хочу попробовать объединять людей по разным принципам. Социальные сети такую роль не выполняют, там тяжело найти конструктив. Чтобы люди самоорганизовывались и знали друг друга. Чтобы они делали что-то, что могут и чем увлечены. У нас в городе есть замечательные люди, замечательные в разных областях, я хочу, чтобы они друг друга знали и делали что-то большое. ФАКТЫ Проект FabLab был запущен в Массачусетском технологическом институте, чтобы молодые таланты могли создавать образцы своих изобретений, общаться с единомышленниками. Со временем проекты лаборатории стали появляться по всему миру. История создания норильской FabLab началась в прошлом году, когда группа энтузиастов, представителей Централизованной библиотечной системы Норильска, выиграла грант благотворительной программы “Мир новых возможностей” компании “Норникель”. На создание лаборатории было потрачено более 20 млн рублей. В эту сумму входят затраты на ремонт помещения (бывшего книгохранилища библиотеки семейного чтения №3), обучение, оборудование и другие необходимые инструменты и материалы.
|
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл во время своего визита в наш город прошлой осенью посетил лабораторию “FabLab-Норильск”. Здесь первосвященнику подарили уменьшенную копию звонницы мемориального комплекса “Норильская Голгофа”, напечатанную на 3D-принтере.
“Это любознательные дети, их можно учить чему угодно, их интересует именно практическая часть – что с чем соединить, почему здесь коротит, а здесь не коротит. Я очень рад, что они заинтересованы”.
“Всегда возникают вопросы: “А кому это надо? А что я получу с этого здесь?” Идеям нужен простор, инвесторы, рынок. Поэтому тем, кто хочет начать стартап в Норильске, необходимо приложить больше усилий”.
“После открытия к нам в течение четырех месяцев шли табунами. Приводили детей из школ, потому что открылось и надо посмотреть, отметиться. Через нас тогда прошло 1200 человек примерно, а остались единицы”.
“Мы не говорим: на тебе конфетку, только потому что ты пришел. Хвалим, если молодец. Хочешь, чтобы тебя ценили и уважали? Делай, и делай хорошо. Дети уважают равенство”.
“Наше оборудование само по себе не привлекает людей. Это инструменты. Как если я открою сейчас перед вами саквояж с отличным набором молотков, отверток и тому подобным. Столяр, слесарь, плотник смогут оценить. Но человек, который не знает, как этим пользоваться, посмотрит и скажет: ну, блестит, да. И все”.
“Здесь очень важно состояние свободы. Никто ни на кого не давит, не заставляет”.
|