В проекте “Простые истории”, стартовавшем к 80-летию “Норильского никеля”, о времени и о себе рассказывают норильчане, оставившие заметный след в биографии города и комбината. Для “Авторадио” и “Европы Плюс” аудиоистории озвучили заслуженные артисты России Нина Валенская, Лариса Потехина, Сергей Игольников, Сергей Ребрий и артист Андрей Ксенюк.
“ЗВ” предлагает своим читателям расширенные версии “Простых историй” как продолжение юбилейного “Хронографа”.

– В моей трудовой книжке непрерывный стаж на Норильском комбинате обозначен “только” двадцатью четырьмя годами – столько я живу и тружусь непосредственно в Норильске (конец 1980-х. – Ред.). А ведь на комбинате я работаю с 1943 года! Потому что всю рыбу, добытую спецпоселенцами в таймырских поселках, посоленную и уложенную в бочки, увозили в Норильск. Пусть не была она деликатесом – сосновые бочки протекали, рыбу солили крепко-накрепко, но все-таки несколько раз вымоченная в пресной воде, она заменяла в зэковском меню Норильлага дефицитное мясо. Так что с Норильском, выходит, я “повязан” почти полвека! Помню, как, точно молния, ошеломил меня 5 марта 1953 года скорбный голос Левитана: умер Сталин. Ушел из жизни недосягаемо великий человек, “наш отец, учитель, воин, гений счастья и свободы, нашей правды торжество”. Как жить дальше? Плакали почти все, даже те, кто, в сущности, должен был радоваться. И, наверное, не столько от жалости или печали, сколько от растерянности, какого-то всеобщего шока. Разве мыслимо? Как же без Сталина, “мудрого стратега и гениального вождя”? Велика, что и говорить, была магия сталинского гипноза. Осталась в моей памяти и “холодная зима 53-го”, когда Норильск уже стал городом, а к нам, в таймырские поселки, хлынули оравы разнузданных, с удивительной поспешностью амнистированных Берией уголовников, или, как их тогда называли, архаровцев. Где-то с месяц они держали в страхе всю факторию. Прямо на улице раздевали людей, заходили в дома и брали что вздумается. Спас положение, помнится, Вася Сибиряков, бедовый и развеселый красночумовец. Подкараулив вожака, вора в законе, возвращавшегося с попойки, он один на один так его отделал, что на другой день архаровцы притихли: оказывается, и на них есть управа... Кое-кто из амнистированных стал честно работать, некоторые семьями обзавелись, но подавляющее большинство через полгода – год снова оказались там, откуда Берия их вызволил. Осенью 55-го я получил справку, удостоверяющую, что “с 1941 года находился на спецпоселении в Красноярском крае и на основании заключения МВД Латвийской ССР из спецпоселения освобожден”. К тому времени уже пошли в школу мои дети Олег и Таня, жена заведовала интернатом. Решили на пару лет задержаться на Севере. Я не думал, что моя “задержка” затянется на тридцать пять лет. Как мучительно жаль было в свое время расставаться с Латвией, так же немыслимо трудно сегодня   покинуть Норильск, ставший для меня второй родиной. А брата Ольгерта, сразу же после отмены “крепостного права” вернувшегося в Ригу, взял к себе в ассистенты Эдуард Янович Смилгис, старый приятель отца, основатель и главный режиссер Художественного театра имени Яниса Райниса. Теперь Ольгерт Кродерс, народный артист Латвийской ССР, в портовом городе Лиепая сам осуществляет художественное руководство драматическим театром. Возможно, кто-то помнит его по киноролям в фильмах “Риск”, “Молчание доктора Ивенса”, “24–25 не возвращается”, “Опознание”, “Голова профессора Доуэля”, “Никколо Паганини”, “Контракт века”.

Гунара Кродерса не стало 11 августа 1999 года