Главный герой известнейшей фантастической трилогии с таким названием носил фамилию реального норильчанина, так как  автору (и коллеге в прошлом) слышалось в ней что-то неземное.  Первостроителей Норильска вполне можно сравнивать с богами, ведь они были создателями…

По норильской схеме 24 декабря 1943 года в Норильске  силами специалистов, эвакуированных из Мончегорска, пущена опытно-промышленная установка “Норильский кобальт”. До войны извлечением кобальта на Норильском комбинате практически не занимались: стратегический металл выбрасывали в отвалы основного медно-никелевого производства. Организацией, а точнее, пробиванием идеи в Норильске занимался будущий начальник комбината Алексей Логинов, вошедший в историю страны как крупный организатор производства промышленного кобальта. Проект ОПУ подготовил Владимир Лебединский, создававший кобальтовую лабораторную печь в Мончегорске. “Прописали” установку на территории Малого металлургического завода, в помещении бывшей первой электростанции, в которой разобрали котельную. Пока строили ОПУ,  в январе 1942 года появился приказ по Норильскому комбинату “О проектировании и строительстве кобальтового завода”. После того как установка заработала, на ней готовили кадры для будущего завода и проводили интенсивные технологические исследования. Логинов вспоминал, что свою задачу установка “НК” выполнила блестяще. – Итог зафиксирован в лаконичном выводе протокола исследований: норильская схема позволяет получить высокое извлечение кобальта из конвертерных шлаков, также достигнуты хорошие результаты по замене привозных химикатов местными. Главным инженером проекта кобальтового завода, а потом и его куратором был назначен Александр Гамазин. Физик Сергей Штейн (Снегов), занимавшийся кобальтом еще до приезда мончегорцев, спустя 20 лет в своем фантастическом романе “Люди как боги” назвал главного героя Эли Гамазиным. Позднее в документальных “Норильских рассказах” он описал человека, в фамилии которого ему слышалось “что-то нездешнее”. – Худощавый,  очень подвижный Александр Григорьевич Гамазин… соображал легко, был скор и смел  в своих  инженерных решениях… В доарестантской  жизни он трудился на  Волховском алюминиевом заводе,  участвовал  в  проектировании и освоении Запорожского алюминиевого, а в Норильске переквалифицировался из  алюминщика в никельщика –  и  уже считался  специалистом по  никелю. Мне он нравился и как человек. Отработанная на ОПУ технологическая схема позволила в сжатые сроки закончить проект завода и направить его на экспертизу. Но в наркомате металлургической промышленности его забраковали, не веря ни в техническую возможность эффективной очистки кобальтсодержащих продуктов по норильской схеме, ни в экономическую эффективность предлагаемой технологии. Ситуацию спас Алексей Логинов, добившийся командировки в Москву для пересмотра экспертизы. Пройдя все инстанции, он склонил на свою сторону членов комиссии, а Завенягин на этот раз утвердил технический проект. Кобальтовый завод  (№25) построили недалеко от никелевого, тогда он назывался Большим металлургическим. Первую плавку провели уже после окончания войны, в январе 1946 года.   В Москву за статусом 28 декабря 1951 года последний день на посту мэра Норильска отработала Зоя Туманишвили. Строго говоря, она была председателем поселкового совета с начала 1944 года, а до этого пять лет входила в его состав. Первый поссовет избрали в конце 1939 года, 24 декабря. До выхода постановления Верховного Совета о присвоении Норильску статуса поселка городского типа Дудинского района он числился в крае населенным пунктом, административно приписанным к Часовенскому кочсовету. По воспоминаниям Зои Туманишвили, норильчанки с 1939-го по 1954 год, в день выборов разыгралась пурга, все занесло снегом. К дверям избирательного участка на улице Заводской прокопали траншею… По профессии Зоя Туманишвили была изыскателем. Работала на Сахалине и Урале, в довоенном Норильске начинала вольнонаемным техником в отделе инженерной геологии, а затем – на мерзлотной станции вместе с будущим лауреатом Михаилом Кимом. К концу сороковых годов вольнонаемное население поселка резко увеличилось за счет освобождавшихся из лагеря, инвалидов войны и семей фронтовиков. Особенно это было заметно, когда в Норильске появились продукты по ленд-лизу. Председатель поссовета одной из главных причин, по которой в лагерный Норильск люди отправлялись по своей воле, считала лучшее по сравнению с материком снабжение.   В состав поссовета входили загс, военно-учетный стол. Его сотрудники занимались первичным оформлением дел по соцобеспечению, заботились о многодетных и одиноких матерях. Кстати, сама Зоя Туманишвили приехала в Норильск вдвоем с дочерью Магдой и уехала после того, как девочка окончила школу. – Школы были на бюджете поссовета. Учителя получали маленькую зарплату по сравнению с комбинатскими, уборщицы – вовсе мизерную. …Материальные трудности испытывали все так называемые советские учреждения: почта, сберкасса, нарсуд, милиция. Бороться с текучестью кадров было невозможно. По воспоминаниям Туманишвили, в поселковом совете имелись несколько постоянных комиссий. Например, комиссию по здравоохранению возглавляла вернувшаяся с фронта майор медицинской службы Елизавета Урванцева. Чтобы улучшить положение своей службы, в которой из-за низкой зарплаты никто не хотел работать, председатель, получавшая меньше табельщицы на комбинате, решила изменить статус совета с поселкового на городской. Для этого Туманишвили пришлось с пакетом документов отправиться в приемную Президиума Верховного Совета. В столице благодаря деверю со знакомствами (и случаю!) гостье из Норильска удалось пройти все инстанции в Президиуме Верховного Совета и Совмине РСФСР. Камнем преткновения стала виза министра Государственного контроля Мехлиса. Просмотрев документы, он стал кричать: – Что вы тут просите? Видите ли, ей мал штат пять человек, подайте ей семнадцать! Да чтоб город был!..  Вот если бы вы написали, что реорганизовали свою работу и вместо семнадцати человек, имеющихся в штате, намерены обходиться пятью... Вот тогда я бы вам ручку пожал. Просительница упала в обморок и очнулась только в соседней комнате на диване. История закончилась тем, что Мехлис пообещал прислать в Норильск комиссию, а перенервничавшей женщине, кстати, приехавшей в Москву за свой счет, было предложено поправить здоровье на курорте. От курорта Зоя Ивановна отказалась и вернулась в Норильск, как известно, ставший городом после смерти Сталина. Конечно, о поездке Туманишвили знали и норильский прокурор, и начальник комбината, и краевые власти. И конечно, отважная женщина не ошибалась, когда утверждала, что  в том, что в 1953-м Норильск стал городом, есть и ее заслуга. Из Норильска-города Туманишвили вместе с дочерью переехала в Свердловск. В этом году ей исполнилось бы 110 лет. Свои воспоминания о хождении во власть (для Анатолия Львова) она написала в канун своего 90-летия. Не стало первой норильской горожанки девять лет назад.

Так выглядел первый норильский кобальт 1946 года Норильск в 1939-м. Снимок Завенягина Такой Зою Туманишвили изобразил знаменитый карикатурист Арцыбашев, до ареста работавший в “Известиях” Зоя Туманишвили во время первых выборов в Верховный Совет РСФСР. Справа – начальник комбината Александр Панюков