Он с удовольствием раздаривает свои картины друзьям, приятелям и знакомым, коих у Слесарева примерно треть Норильска. Он и его коллеги разработали авторские программы художественного образования детей и создали экспериментальную краевую площадку, почти собственную школу живописи, графики и дизайна. Пусть не такую знаменитую, как школа акварели Сергея Андрияки, который, кстати, приезжал в Норильск и давал маленьким живописцам уроки мастерства. Я бы сказала, что Слесарев написал большой роман, основанный на впечатлениях от путешествий по Таймыру. Только сделал это в картинах, а не в книге, потому что живопись любит больше, чем словотворчество.

Заслуженный работник культуры России, член Союза художников РФ и Международной федерации художников, директор Норильской детской художественной школы Александр СЛЕСАРЕВ, за свой профессионализм отмеченный медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, – гость «Заполярного вестника».   – Александр Алексеевич, недавно вы открыли в Дудинке свою очередную выставку, основная тема которой – енисейский Север. А в вашем кабинете я вижу совсем не таймырские пейзажи. – Это Кипр. – Вам где больше всего нравится? – На Севере. Где я только не был! В Потапово, в Хантайском Водохранилище, это поселок такой, в Хатанге, оттуда добирался в северные поселки. Побывал на всех крупных озерах полуострова Таймыр, на мысе Челюскин, на Нордвике. Два месяца с геологами прожил на реке Котуй, сплавлялся на 500 километров. Вам река знакома по названию угольной шахты Котуй. Очень интересные места! Ландшафт уникальный: голая тундра, а потом – лес и в распадках мощные скалы. Совершенно другая природа, другой мир. Ягоды полно – и малина, и красная смородина, и голубика, и брусника. Птиц много, камень красивый по цвету. Там американцы в семидесятые годы снимали документальный фильм. Теперь эти места закрыты, здесь добывали открытым способом полезные ископаемые – хризолиты, флюориты, слюду.   «У тебя великолепные этюды» – Вы сначала художником стали  или туристом? – Одновременно и тем и другим. Я родился на Урале, с юности серьезно занимался туризмом, охотой, рыбалкой, спортом. Я к тундре привык. Всегда выезжаю на месяц на материк погреться, а потом уже сюда на два месяца – у меня отпуск большой – поездить по всем красивым местам Таймыра. Раньше была шикарная возможность вертолетом добираться куда хочешь. Сейчас перевозчик рассчитывает каждый килограмм, а когда-то – «О, художник, полетели с нами!» – Если бы вы жили на доходы от продажи картин, у вас был бы материальный стимул их писать. А сейчас что заставляет постоянно работать? – Творческий человек так устроен, что у него есть потребность что-то создавать. Привыкаешь к этому ритму, творческая работа становится нормой. Выходной – я иду в мастерскую. Все праздники там провожу, сижу и работаю. – Накануне 8 Марта вы участвовали в выставке «Время года – любовь». Мне было удивительно открыть в вас художника, который пишет цветы. Прежде воспринимала вас как пейзажиста, знала, что вы пишете портреты… – Я писал цветы, но считал для себя это несерьезной темой. Писал и дарил – куда их денешь! Писал и портреты, и натюрморты. Сейчас для меня очень важен материал, связанный с поездками. По впечатлениям работаю, импрессионистические такие моменты наступили. Импрессионизм на природе. Она вдохновляет. Пробовал уходить в другие темы. Но все-таки мне близки и дороги впечатления именно от Таймыра. На юг в прошлом году съездил, но он не очень меня вдохновил. Даже Кипр – три работы сделал. – Почему в них такая тревога? Или мне показалось? – Там такое состояние природы, такие краски. Север более спокойный, что ли. На Кипре ты как будто в напряжении находишься. Может, надо было там подольше пожить, чтобы почувствовать его по-другому?   А Север для меня очень важен. Он такой серебристый, суровый, я много походил с мужичками по тундре. И поработал в Госпромхозе десять сезонов – на Агапе отстоял. Очень жестокая работа, но для мужика она полезна. Для каждого, я считаю. Я писал ребятам картины, практически всем подарил свои работы. Они с восторгом принимали подарки. Друзей у меня много. У них уже целая галерея моих картин собралась. – Пейзаж над вашим рабочим столом какое-то конкретное место в тундре отображает? – Нет, конечно. Фантазия на тему. Я пишу по впечатлениям. Зарисовки делаю. У меня сотни этюдов, недавно 600 насчитал из тех, что остались. Их тоже очень часто раздариваю людям, с которыми общаюсь в тундре. Всем хочется иметь впечатления. Этюд более ценен, чем любая фотография. Иногда отказываюсь что-то дарить: художник берет цветовые отношения и переносит на холст. В мастерской очень трудно дорабатывать картину: цвет исчезает. Мне коллеги говорят: «У тебя великолепные этюды». А вот завершенная работа не всегда получается – состояние, что ли, не то?   Своя методика – Александр Алексеевич, я хочу вернуться  к школе акварели Сергея Андрияки. Скажите, пожалуйста, норильская «художка» могла бы стать такой же? – У нас, к сожалению, нет таких возможностей. У Андрияки большой выбор, в том числе – что очень важно для школы – педагогов, желающих работать с детьми. В Москве, как вы понимаете, условия отличаются от норильских. Я много школ объехал в России. Могу сказать, что прибалтийская школа очень хорошая, дает западную манеру письма. Там близко и немцы, и поляки. Они общаются, что называется, перенимают творческий опыт друг друга. На юге есть очень крепкие школы. Про московскую и питерскую, думаю, говорить не надо. Восточные менее интересные, и все же отмечу, что на стиль художественного образования здесь влияет Япония. Что тоже неординарно. У нас же выработалась своя методика, созданы авторские программы обучения детей разного возраста. Вы знаете, что Норильская детская художественная школа по результатам конкурса 2007 года вошла в число лучших в стране. В крае три учебных заведения названы достоянием Российского государства, и только одно из них – художественная школа. В энциклопедии «Одаренные дети – будущее России» зафиксированы два ученика нашей школы – Данила Волгин и Алексей Мороз и преподаватели Наталья Манакова и я. – А еще вы получили грант губернатора Хлопонина за личный вклад в развитие культуры края. – Конечно, я не один такой заслуженный. (Смеется.) В школе работает хороший коллектив. Понятно, что людей надо организовать. Нам это удалось, мы собрали свой методический совет. Мне повезло: в Москве с хорошими педагогами встретился, с профессорами, все, что от них узнал, применил в Норильске. Естественно, с учетом наработанного моими коллегами опыта. Так получилась экспериментальная творческая площадка, созданная на базе НДХШ при поддержке управления культуры и администрации города. Очень много она дала для поступления учеников в вузы: из 30–35 выпускников 12–15 становятся студентами средних и высших учебных заведений художественного профиля. Так что мы лидируем и в этом плане. – Прослеживаете судьбу своих выпускников? – А как же! И с их родителями поддерживаем связь. На каникулах приглашаем «наших» студентов в школу, организовываем встречи с будущими абитуриентами. Недавно я был в Питере, в Институте дизайна и технологии. Санжаров, декан одного из факультетов, узнав, что я из Норильска, сказал: «У нас две девочки ваши учатся. Давайте еще». Есть идея заключить с институтом договор о сотрудничестве. С художественными школами Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирским педагогическим институтом, больше известным как Худграф, такие договоры уже действуют. Не скрою, мне приятно констатировать: в вузах хорошо знают Норильскую детскую художественную школу. На всероссийских и международных конкурсах – тоже. Мы очень богаты дипломами. Высылаем детские работы и получаем награды. Жаль, что из-за финансовых трудностей детей на конкурсы отправить не в состоянии. А так они могли бы пообщаться с ровесниками, с хорошими педагогами, побывать на мастер-классах. Несколько раз мы с учениками выезжали на пленэр, но в последние годы никуда не выбираемся. Тем же красноярцам, конечно, легче, они более мобильны в поездках. – Недавно в Норильске проходила выставка детского рисунка. По-моему, она имела статус всероссийской. – Да, в этой выставке участвовали 40 художественных школ: из Калиниграда, Мурманска, Ростова, Твери, Калуги и других городов. Я за расширение контактов, за изучение новых техник и технологий. Хочется в этом плане поработать с детьми. Понимаю, что нельзя всех наших учеников сделать художниками. Но все дети должны познакомиться с основами ремесла, хотелось бы, чтобы они могли глубинно изучать историю искусств, а в программе на этот предмет отводится час в неделю.   Неповторимая Россия – Ваши внуки проявляют способности к живописи? – Пока нет. Младшему, Даниле, скоро шесть лет. Он больше к компьютеру тяготеет, техникой интересуется. А Никита в этом году заканчивает школу. Собирается поступать в Норильский индустриальный институт на горное дело. У меня обе дочери окончили художественную школу, но, видно, это их не затронуло по-настоящему. – Но вы же сами сказали, что не все могут стать художниками, а творческие способности можно проявлять не только в живописи. – Разумеется, я ни на чем не настаиваю, каждый совершает положенный ему путь. – Кто из современных художников вам близок? – Для меня очень интересен Александр Воронков, тончайший рисовальщик, портретист. Нравятся Ким Братов, Михаил Абакумов, Эдуард Браговский. Каждый – художник редкой индивидуальности, они несут такой мощный заряд… – Если вы уедете из Норильска, что будете делать на материке? – Когда-нибудь непременно уеду. Я и квартиру приобрел как раз на Золотом кольце. Проехал много населенных пунктов, посмотрел деревушки, церкви. Примерился – писать и писать до бесконечности и радоваться. У меня есть конкретная цель: поработать над храмами. Они всегда разные во всех российских городах, особенно по Золотому кольцу. Это не передать – наверное, не хватит времени. В средней полосе России есть что-то неповторимое. Но пока я привязан душой к Северу. Хотя от него тоже устаешь. И от полярной ночи. Раньше ездил на вездеходе, и спал в тундре, и Новый год встречал в избушке. Сейчас уже не с кем: мой друг Сашка-вездеходчик перебрался на материк. И второй друг, Геннадий, уехал. Никого из близких друзей не осталось. – К сожалению, многим старым норильчанам приходится грустить по тому же поводу. – Я не жалуюсь, отнюдь. Просто констатирую факт. У меня любимая жена, дети, которых люблю, работа, которая забирает много сил, но и приносит удовлетворение, есть планы на будущее. Это очень важно. – Мне вспомнилось, что в новогоднем номере «Вестника» вы, Александр Алексеевич, рассказывали, как приготовить строганину из уникальной таймырской рыбы – сига-мочегора. А есть у вас весенний рецепт? – Весна у нас уж очень затяжная… Я сегодня был в охотничьем союзе, продлил билет. Спрашиваю, когда на гуся? С 30 мая. В это время можно и отлично порыбачить. По весне, когда первый снег соскочил, ледоход ушел, – отличный лов. Мы на Енисее в девяностые годы до 20 килограммов нельмы брали. Если ее не пересолить и хорошо подвялить, получится очень вкусно. Лучшего я ничего не ел. Когда нельму малосольную сделаешь, она корочкой схватится, подветрится – просто тает во рту. В магазине такую не купишь – говорю вам как знаток. Самая вкусная рыба из-подо льда. Сагудай получается великолепный. Особенно я люблю его из сига. Считаю, что сиг – лучшая из всех рыб. Хотя осенний он еще более вкусный, чем «по весновке». – Тогда отличного вам улова! Много новых впечатлений и вдохновения!

Природа Севера окрыляет Опыт в Норильске накоплен огромный