Понедельник,
24 июня 2019 года
№6 (4675)
Заполярный Вестник
Бесконечная красота Поморья Далее
С мечом в руках Далее
«Легендарный» матч Далее
В четвертом поколении Далее
Лента новостей
15:00 Любители косплея провели фестиваль GeekOn в Норильске
14:10 Региональный оператор не может вывезти мусор из поселков Таймыра
14:05 На предприятиях Заполярного филиала «Норникеля» зажигают елки
13:25 В Публичной библиотеке начали монтировать выставку «Книга Севера»
13:05 В 2020 году на Таймыре планируется рост налоговых и неналоговых доходов
Все новости
Северяне какие-то не такие
75 писем о любви
19 мая 2010 года, 12:26
Текст: Эдуард ШИЛЯЕВ, редактор газеты «Народный учитель», Коломна

Физически я уже десять лет как оторвался от Севера, но только не душой. Она по-прежнему бродит по заснеженным улицам родного города, по бескрайним просторам удивительной и неповторимой тундры, тоскует по оставшимся в Норильске друзьям... И не только живым.
С Норильском меня связывают сорок лет жизни. И, как теперь понимаю, это были лучшие годы во всех отношениях. Хотя при первом знакомстве в октябре 1955 года город мне не понравился. Он был каким-то серым, мрачным. В нем явно чего-то не хватало. Со временем понял – деревьев. Их так было много в Красноярске, где я закончил первый класс, где остался лучший друг Ленька Сычев и любимая собака Снежок.
 
Заслышав бубен
К тому времени в Норильске уже два года жила моя бабушка. Она и уговорила маму переехать. Тем более что мама уже несколько лет растила меня и сестренку одна. Понятно, что в Красноярске нам жилось нелегко.
Бабушка работала на ЦУС (центральной угольной сортировке) и жила в балке по улице Озерной почти у подножия Шмидтихи. В балке было паровое отопление, но не было холодной воды. Несколько лет я ходил за питьевой водой к колонке неподалеку от краеведческого музея, который находился рядом с площадью Завенягина. Со временем я знал каждый экспонат музея. Мне особенно нравился шаман с бубном. Было в нем что-то пугающее и вместе с тем безумно интересное. Я подолгу разглядывал его необычное одеяние и даже представить не мог, что пройдут годы и я буду брать интервью у настоящего потомственного шамана.
Третья школа, в которой мне предстояло учиться во 2а классе, располагалась на улице Заводской. Это было двухэтажное бревенчатое здание, которое плохо обогревалось. Во всяком случае, у нас постоянно замерзали чернила в чернильницах. И вскоре школу перевели в другое здание, на улице Горной, это рядом с Нулевым пикетом и домиком Урванцева. Сейчас Первый домик Норильска, как известно, стоит на Ленинском проспекте, за Музеем истории освоения и развития НПР.
 
За летчиков или за моряков?
Никогда не забуду свой первый учебный день. Встав пораньше и надев новенькую отутюженную форму, я решил полакомиться сгущенным молоком. Доставая трехлитровую железную банку с верхней полки, опрокинул ее себе на голову. В этот день мне пришлось идти в школу в старой форме, благо я из нее не сильно вырос. На физкультуре я до восьмого класса был в строю предпоследним. Но отнюдь, как сейчас говорят, не по жизни. Правда, лидерство приходилось отстаивать порой кулаками.
– Ты за моряков или за летчиков? – сурово спросили меня новые одноклассники сразу после уроков. Несколько озадаченный вопросом, я все же ответил, что за моряков, так как мечтал быть моряком. Выяснилось, что мои одноклассники тоже «моряки». Оказывается, в Норильске все мальчишки поделились на «моряков» и «летчиков» и между ними шла жестокая война. Дрались не на шутку. Бывало, в ход шли школьные ремни с железными бляхами.
Надо сказать, драки в Норильске в то время случались регулярно. В 1956 году, когда в город приехали по комсомольским путевкам москвичи и ленинградцы, между ними были разборки похлеще, чем у нас, мальчишек. И все же не драки определяли жизнь города и характер норильчан, а скорее дружеское участие и взаимопомощь. Без этого на Севере не выжить.
Добрые люди помогли маме устроиться на работу на БОФ (теперь Норильская обогатительная фабрика), сестренке нашли место в детском саду, а меня определили в только что открывшуюся музыкальную школу, где я продолжил музыкальное образование, начатое в Красноярске. И сегодня, спустя полвека, я помню имена этих добрых людей, которые попали в Норильск как «враги народа». Это Ханан Моисеевич Агрос и Александр Александрович Горст. Этим двум уже не молодым инженерам бабушка помогала по хозяйству. Вскоре, после реабилитации, они уехали туда, откуда их забирали: Ханан Моисеевич – в Москву, а Сан Саныч, как его все звали, – в Ригу. Это были веселые, неунывающие, умные, интеллигентные люди. И таких людей в Норильске было много.
 
Как мама стала неблагонадежной
Конечно, мы знали, что основную часть города и комбината построили заключенные, а не комсомольцы, как об этом было принято говорить в советское время. В 1955 году в Норильске еще оставалось много лагерных зон, огороженных колючей проволокой. Я практически каждый день видел, как заключенных строем вели на работу, как они кирками и ломами ковыряли мерзлый грунт, рыли котлованы под будущие дома. Честно скажу, мне всегда было их жалко. Порой незаметно от охранников я отдавал какому-нибудь заключенному бутерброд, который мама мне готовила в школу. А однажды какой-то заключенный, когда я ему протянул свой школьный завтрак, в свою очередь сунул мне в руку какой-то сверток. Уже в школе я его развернул и увидел, что это игрушки, искусно сделанные из разноцветного мыла.
А недавно я впервые услышал от мамы такую историю. У них на БОФ работали заключенные. И как-то один совсем юный зэк попросил маму купить ему папирос. Когда он уже протягивал деньги, подскочил охранник и ударил этого паренька прикладом автомата. Мама, надо сказать, у меня не робкого десятка и тоже врезала этому охраннику. Он же не посмел тронуть вольнонаемную работницу, но пропуск отобрал. От увольнения маму спасли все те же Ханан Моисеевич и Сан Саныч. Но в мамином пропуске сделали отметку «неблагонадежная».
И вот что хотелось бы отметить: хотя в городе было находилось заключенных, все же порядка в нем было больше, чем сейчас во многих наших городах. Характерный пример: автобусов тогда не хватало, зачастую вместо них ездили «воронки» – крытые черным брезентом грузовики. Так вот при посадке мужчины всегда пропускали детей и женщин вперед, при этом помогали залезть в машину.
Со временем как-то незаметно в Норильске не стало заключенных. Исчезли лагерные зоны. Но еще долго мальчишки рвали штаны и царапались о колючую проволоку, играя в войну там, где недавно стояли вышки с охранниками.
 
Елка
Детство, даже если оно проходило в колючем окружении лаготделений, даже если недоставало солнечного тепла, а морозный воздух с примесью промышленного газа зачастую перехватывал дыхание, если вкус сушеной картошки стал привычнее натуральной, – все равно счастливая пора. Хорошего в нем было гораздо больше. Сейчас я понимаю, что взрослые, руководители комбината и города делали для нас все возможное и даже больше, чтобы мы не чувствовали себя обделенными.
Разве можно забыть новогодние и другие праздники с щедрыми подарками? А какой всегда нарядной была главная городская елка в большом спортзале! Там же обычно проходили пионерские слеты, где нам вручали грамоты за хорошую учебу и общественно полезные дела. В те годы мы, школьники, участвовали в субботниках на строительстве телецентра и плавательного бассейна, которых и сегодня нет во многих городах. А как мы любили свой Дворец пионеров и его бессменного директора Елену Герасимовну Добровольскую! Добрейшей души человек, она, казалось, знала по имени всех детей в городе. И каждое лето Елена Герасимовна вместе с нами выезжала в пионерскую республику – «Таежный». Пионерский лагерь норильской детворы – это тема для особого рассказа, так как здесь проходила значительная часть детства мальчишек и девчонок. Скажу лишь, что ничего подобного не было у материковских детей, разве что «Артек», так это был всесоюзный лагерь. В «Таежном» мы за два с половиной месяца набирались сил и здоровья на долгую полярную зиму. В 50-е годы мы из лагеря даже родителям привозили продуктовые подарки: картошку, капусту и другие свежие овощи, а также варенье из земляники, которую сами собирали в походах.
Кто-то сказал, что мы все родом из детства. И в этом есть глубинный смысл. Все, что мы в детстве получаем или недополучаем, эхом отзывается в нашей дальнейшей жизни. Как-то мне один человек, всю жизнь проживший на материке, сказал: «Вы, северяне, какие-то не такие, как мы, более раскованные, что ли, способные на широкий, неординарный поступок». Что ж, со стороны, как говорится, виднее. В одном я убежден: норильчане не последние люди. И нам есть что вспомнить, чем гордиться.
 
Городская елка в Норильске в конце пятидесятых
0

Читайте также в этом номере:

Огромная честь (Татьяна РЫЧКОВА)
Денег много не бывает (Ольга Полянская)
Точно, как в аптеке (Екатерина СТЕПАНОВА)
Весеннее настроение (Юлия КОСТИКОВА)
Горсправка
Поиск
Таймырский телеграф
Норильск