К сожалению, а может, к счастью, наши встречи с Борькой были нечасты – уж слишком разными были дела, которыми мы занимались, да и нагрузки и у него,  и у меня по работе были – мама не горюй. Но зато когда мы встречались, праздник удавался. Нам всегда было что обсудить, о чем поспорить. Ну и конечно, что выпить.
Продолжение.Начало в №245 за 26 декабря 2012 г.

“Мы выполняли ваши указания” На меня, как на редкого кандидата наук с производства, пришел вызов из Москвы для участия в отраслевой научной конференции. В такие командировки отправляли по распоряжению Анатолия Васильевича Филатова, тогда главного инженера комбината. Подписывая командировку, он напутствовал: – Даю тебе к конференции еще один день, гульни как следует. На следующий день, гордый успехом, который имел мой доклад на конференции, я пошел в московскую контору комбината за бронью на авиабилет до Норильска. В кабинете начальника сидел Анатолий Васильевич. – Ты почему трезвый? Я тебя зачем в Москву посылал? Я смутился: мол, конференция, доклад. Но Анатолий Васильевич покачал головой и, как мне показалось, разочарованно отвернулся. С чувством неловкости (подвел начальника!) я пошел к авиакассам, которые находились недалеко от москонторы, на площади Дзержинского. Там мы договорились встретиться с Палеем (он по случаю тоже был в Москве), чтобы взять билеты и вместе возвращаться в Норильск. Мне на бронь билет дали сразу, а для Бориса билетов не было, но кассирша пообещала через часик билет раздобыть. Обсуждая, чем занять время, я предложил повидать друга детства Кольку, который жил далековато, в Измайлово. Колька отреагировал на звонок очень правильно и назначил встречу через сорок минут в скверике у Большого театра. Мы решили по пути зайти в Детский мир и купить подарки детям. Я купил сыну уменьшенную в два раза точную копию “шмайсера”, немецкого автомата времен Отечественной войны. Потом пошли к месту встречи. По пути Боря мне, коренному москвичу, указал на фрески “Метрополя” работы великого русского художника Врубеля. Я этого не знал. Встреча немного запоздала – все-таки Москва. К этому времени нам уже надо было идти к кассирше за билетом. Колька предложил очень грамотное решение. В пятидесяти метрах от места встречи, в проезде, не помню сейчас его названия, он выходил на улицу Пушкина, находилась “Рюмочная”, одна из многих, которые в то время внезапно и очень ненадолго открыли в Москве. Сейчас на этом месте выстроили филиал Большого театра. Задержавшись в “Рюмочной” чуть больше, чем планировали изначально, мы вдруг сообразили, что не запомнили расписания работы кассирши, и уже втроем отправились в кассы. Кассирша встретила нас как старых знакомых и, посмотрев глазами психолога, подарила на общение еще часик-полтора, сказав, что уж тогда билет будет обязательно. Знакомым маршрутом мы отправились в обратную сторону. И так три или четыре раза! Перед последним посещением родной к тому моменту для нас кассы меня осенило. – Борька! Сунь в паспорт десятку! Билет наконец нашелся, мы попрощались с Колькой и поехали ко мне домой за вещами. Когда мама открыла дверь, мы стояли, подпирая друг друга плечами, причем Боря, идиотски улыбаясь, пытался выговорить что-то вроде “Енлизавента Солмонна”. Мама спросила у меня: – Кто это? – Это наш ленинградский родственник, – как можно бодрее и увереннее ответил я. – У нас нет таких родственников! – отрезала мама. Приехав во Внуково, мы зарегистрировались и, поднявшись на второй этаж, встали в очередь на билетный контроль. – Где ты так надрался? – раздалось откуда-то сверху. Подняв глаза, я увидел Анатолия Васильевича. – Мы, это, выполняли ваши указания. А тут и наша очередь подошла. – Как их регистрировать? Смотри, какие они, – сказала одна дежурная другой. – Ах, да перестань, – ответила вторая. – Они туда все такие летят. Потом был новый тогда рентген, который четко высветил мой игрушечный “шмайсер”.  Открыв по просьбе контролера коробку, я достал автомат и, направив на него, нажал курок. Автомат засверкал огнями и затрещал. Охранник дернулся, ударил меня по рукам и скомандовал: “Немедленно прекратите!” Увидев эту сцену, Анатолий Васильевич резко отошел в сторону, всем своим видом показывая, что не настаивает на продолжении разговора. Когда мы прошли в накопитель, Боря меня спросил: – А кто этот дяденька, с которым ты сейчас разговаривал? Я объяснил. – Вот здорово! – сказал Боря. – Я давно хотел с ним познакомиться и поговорить. Комбинат при строительстве промобъектов совсем не учитывает основных архитектурных принципов. С этими словами он встал и пошел в сторону Анатолия Васильевича. Подойдя, он взял его за руку, с энтузиазмом потряс ее и начал что-то говорить. Какое-то время Анатолий Васильевич выдержал, потом отошел в сторону. Боря еще поговорил и вдруг увидел, что собеседника нет. Он повел головой, засек местоположение Филатова, переместился к нему и продолжил беседу. Так повторилось несколько раз, пока не объявили посадку. Когда мы уселись в кресла, Боря сказал: – Спасибо, что познакомил. Классный мужик! Я столько узнал интересного.  И главное, умеет слушать! Потом Боря уснул. А после посадки в Алыкеле его первым вопросом ко мне был: – А кто этот дяденька, который с тобой разговаривал на билетном контроле? На другой планете Нам с женой выделили туристическую путевку в Индию. К моей большой радости, такую же путевку выделили и Борису. Итак, летим вместе. От друзей, побывавших в Индии раньше, мы знали, что страна безумно интересная. Самое ценное, что туристы могут привезти с собой, – это “Советское шампанское”, причем шампанское следует выпивать самим, а вот зеленые бутылки из-под него как раз и есть предмет вожделения местных жителей. Из этих бутылок индийские народные умельцы производили колоссальное количество изумрудов, которыми издавна славилась древняя страна, и продавали их уже в изделиях из поддельного серебра и золота падким на дешевизну туристам, в первую очередь советским. Получив соответствующий инструктаж и обменяв родные деревянные на разрешенные 50 долларов, мы и отправились в великую страну. Кстати, этой скромной суммы плюс четыре посудины рекомендованного напитка вполне хватило на приобретение сувениров. Страна настолько бедная, что даже с нашим капиталом мы чувствовали себя вполне уверенно. Конечно, через три месяца краска со слона из “красного дерева”, которого мы обменяли на городском рынке,  слезла, а серебро с браслета, купленного нами за доллары в дорогом магазине с соблюдением всех ритуалов (прием уважаемых клиентов в отдельном кабинете, чай, кофе), продержалось подольше, почти полгода.  Мы эти предметы храним и сейчас: смотришь на них и становится приятно и весело. Был такой писатель – Ким. У него я прочитал следующее: “Человек, проживший в Японии неделю, пишет роман, проживший месяц – пишет повесть, проживший год – пишет рассказ, проживший жизнь – не пишет ничего”. Я постараюсь не забывать, что рассказываю не об Индии, а о Боре Палее в Индии, но заранее прошу простить – то, что мы увидели, настолько грандиозно, настолько потрясало, что даже против моего желания будет попадать на эти страницы. Индия – это другая планета! Первые несколько дней мы провели в столице, Дели. Запомнилась резиденция Индиры Ганди и место, где ее убили. Зеленая лужайка где-то с полгектара и небольшой одноэтажный домик. И это резиденция главы великой страны с населением в 500 миллионов человек! В последний день пребывания в Дели нас повезли на один из многочисленных городских рынков, названный в честь какого-то события Тибетским. Вся группа с неудержимой мощью горной лавины обрушилась на этот рынок. Старший группы Валера Благочиннов, который был призван обеспечить наше поведение в рамках, достойных советского образа жизни, возглавил нападение. Рынок – размером с рабочий поселок городского типа и с такой же по размерам подземной частью – устоял. Маленькие магазинчики с небольшими торговыми залами, лавки, торговцы с лотками. Масса нищих, выпрашивавших монетку, сигарету – что угодно. Среди толпы сновали собаки, бродили небольшие, не больше козы, священные коровы. Несмотря на гордо поднятые головы, они были настолько тощие, что сразу становилось ясно, что хотя они и священные и убивать их нельзя, но и кормить их особо никто не подписывался. В толпе среди нищих было много прокаженных. В Индии нет закона, по которому они должны изолироваться от общества. Они имеют такие же права, как остальные граждане. Внешне они ничем не отличались от остальных нищих. Никаких язв, гнойников – ничего отторгающего. Просто не было одной или двух фаланг на пальцах. Никто от них не шарахался. Довольно быстро и мы перестали на них реагировать. Однако когда тебя сзади трогает что-то холодное и тихий голос произносит: “Мистер, сигарет, плиз”, ты, оборачиваясь, видишь, как беспалая рука делает жест, будто курит, и понимаешь, что только что эта рука к тебе прикасалась… Я гордо ходил по рынку, держа под мышкой увоеванного слона, когда ко мне подошел Боря и заговорил: – Аркадий, пойдем отсюда, тут нельзя находиться. – Да ладно, Боря, ты чего? Еще полрынка не освоено, – отвечал я. – Пойдем-пойдем! Тут опасно! Тут миазмы! – Чего опасного? – не соглашался я. – Да и слово какое вспомнил – миазмы. Тут я увидел его глаза и понял: действительно надо валить. Глаза у Бори стали темные, бездонные, зрачки исчезли – точь-в-точь как у людоеда Лектора из фильма “Молчание ягнят”. Шутить уже не приходилось. Мы с Борей двинулись к автобусу, оставив рынок нашим боевым товарищам. Сели в автобус. Я пытался поговорить с Борей. Разговор не получался. Он отвечал односложно, не меняя интонации. Мы долго на жаре (двигатель был заглушен, и кондиционер не работал) ждали группу, потом я пытался объяснить жене, почему бросил ее... В гостинице я сообразил, что у меня в чемодане лежит бутылка спирта, который жена захватила с собой, чтобы протирать руки в условиях индийской антисанитарной действительности. Решив, что в данной ситуации спирт является активным антидепрессантом и средством в первую очередь терапевтического, а не антисептического назначения, мы оценили предупредительность сервисной службы отеля, которая нам, как семейной паре, поставила на столик в номере вазочку с фруктами – тремя бананами. Правда, бананы были какие-то странные, размером с мужской указательный палец. Видимо, какой-то местной породы. А по вкусу так и вовсе дикие. Однако выбирать не приходилось. К нам присоединился еще один норильчанин – художник Юрий Петрович Карачев. Узнав о тяжелом Борькином состоянии, он благородно предложил поучаствовать в лечении и проследить за его эффективностью. Сто граммов теплого неразбавленного благородного напитка, принятого на сорокоградусной жаре вкупе с местными дикорастущими, быстро вернули нам звезду норильского дизайна. Убедившись в эффективности выбранного метода лечения, мы с Юрием Петровичем на радостях тоже причастились, и все вместе отправились на ужин. За столом сидели втроем: мы с Тамарой и Борис. Он отошел от шока, полученного на рынке, настолько, что смог начать членораздельно рассказывать о своих ощущениях. Внезапно он остановил свой рассказ, помрачнел, и я понял, что опять накатило. К счастью, чем лечить, еще оставалось, и после повторного приема лекарства Боря выздоровел совсем. Потом были город Агра и мавзолей-мечеть Тадж-Махал. Про парящий в знойном мареве белоснежный  призрак можно было сказать только одним словом: чудо! Стоит закрыть глаза – и я опять его вижу. Четыре минарета, расположенные по углам, казались отклоненными от вертикали, как Пизанская башня. Боря объяснил, что это не кажется, а так и есть. Архитектор их так и задумал, чтобы издали, в перспективе, они казались строго вертикальными.  Строительство храма заказал потомок Тамерлана, император великих моголов Шах-Джахан, в память о безвременно ушедшей любимой жене. Парадокс истории: имя заказчика сохранилось, а имя гения, построившего этот храм, нет! Потом был город, построенный и брошенный, так как основатели его не учли что-то в гидрологии, и обитателям не хватило воды для жизни. Он находится в идеальном состоянии, хоть сейчас заходи и живи. Но живут в нем и чувствуют себя полновластными хозяевами одни обезьяны. И никто его не разрушает, не разбирает на кирпичи для амбаров и печей, не устраивает в нем складов, картофелехранилищ и клубов. Совсем не так, как поступили с древними храмами и монастырями, оставленными их пастырями, у нас на родине. Был Джайпур, величественный город, окруженный тремя рядами стен, чтобы нападавшие, взяв штурмом одно укрепление, натыкались на такое же следующее. В этой стране труд никогда ничего не стоил: захотелось шефу три стены – значит, будет три стены. При всем при том на Джайпур никогда никто не нападал. Может, не нужен он был никому. Ничего не стоит труд в Индии и сейчас. Тридцати-сорокаэтажные здания возводятся без применения кранов. На время строительства вокруг здания поселяются в необходимом количестве рабочие, которые, выстраиваясь вереницей, заносят на сороковой этаж бетон в специальных тазах, а навстречу им движется другая цепочка, уже с пустыми тазами. Ну вот, опять не про Борю. В Бомбее, последнем городе нашей поездки, нас повела в очередной храм на экскурсию местный экскурсовод, пожилая, очень благообразная дама. Она выглядела настолько солидно, что, казалось, ей не экскурсии водить, а жить дворянкой столбовою и рулить большим поместьем. С религиями в Индии вообще непросто, и мы не смогли понять, какому богу поклоняются там, где мы только что были. По пути гид показала нам издали еще один храм, очень большой, и сказала, что это храм всех религий и что в нем можно молиться любому богу. На прощание она спросила, в какой храм мы ходим по воскресеньям. Мы ответили, что не ходим по воскресеньям в храм. И знаете что?  Она нам не поверила! Да, чуть не забыл. Чтобы держать Борю в тонусе, я применял один и тот же метод. Выбирая момент, когда он особенно заслушивался экскурсоводом, подходил сзади, тихо трогал Борю пальцем и говорил писклявым голосом: – Мистер, сигарет, плиз! И каждый раз Боря реагировал одинаково: вздрагивал, как полковой конь от паровозного гудка, отскакивал в сторону и с полминуты разглядывал меня, пытаясь понять, что же это происходит. Здорово получалось. Надо бы сейчас попробовать.   Окончание следует