«ЗВ» давно следит за ситуацией, случившейся около 48-й гимназии Талнаха. Напомним, речь идет о драке между взрослым мужчиной и девятиклассником 30-й школы,  третировавшим его сына. На днях в редакцию пришло письмо от Артема ЭРЛЕРА, сын которого также стал участником инцидента. В письме отец мальчика не столько акцентирует внимание на деталях происшествия, сколько пытается разобраться в причинах, приведших к конфликту. Редакция сочла нужным опубликовать письмо с некоторыми сокращениями.

«Я не хочу разводить полемику, которая в последнее время стала так популярна в нашем обществе – «Кто в ответе за воспитание наших детей: школа или семья?». Ответ прост: все. У меня два сына. Оба начинали учиться в 27-й школе Талнаха. Старший со временем отказался в ней учиться и ушел в 30-ю. Причины просты – его не устраивал моральный климат в классе и в самой школе в целом. Никакие педагоги-психологи ни разу не заинтересовались его проблемами. Не потому, что им было неинтересно, а скорее потому (и я в этом уверен), что ни один ребенок в школе даже не осознает того факта, что для решения его проблем существует целая служба «профессионалов». И вроде бы все было хорошо, пока не начались эти проблемы в новом классе в 30-й школе. Я не буду сейчас судить о том, кто прав, а кто виноват. Кто плохой, а кто хороший. Кто «ребенок-каратист» мне по пояс, а кто взрослый мужик, которого этот ребенок «избил». Объективной в этом вопросе не будет ни одна из сторон, потому что у каждого своя правда, и это – нормально. Со своей стороны, я хотел понять только одно: почему проблема взаимоотношений  развилась до такого вопиющего инцидента? С этой целью мы с женой и пришли в школу. Конечно же, к классному руководителю Антона, к кому же еще? Елена Всеволодовна производит замечательное впечатление. Уважаю и люблю общаться с интеллигентными людьми. Еще больше уважаю профессионалов своего дела. Но разговор с классным руководителем вызвал у меня растерянность и недоумение. С первых же слов были навешаны ярлыки на детей. Видимо, это «профессионально» – максимально четко определить, кто есть кто, и в соответствии с этим выстроить свое отношение к сложившейся ситуации и ее участникам в частности. Сближение и дружба моего сына с ребенком-каратистом, исподтишка «накинувшимся на взрослого и безобидного мужчину» и «сломавшим о его челюсть пальцы», удивляли классного руководителя. Тихий и спокойный Антон – и вдруг такая странная дружба. Почему странная? Кто может судить о нормальности или ненормальности взаимоотношений между двумя подростками, если это не завязано на наркотиках, воровстве и других негативных вещах? Почему сразу была высказана позиция – этот ребенок неблагонадежный, а вот ваш – понять не могу, как с ним «связался» (еще одно ключевое слово). Мы сразу же дали понять классному руководителю, что пришли не обсуждать детей, а попытаться разобраться в ситуации, потому что она вышла из-под контроля. Чьего именно? Нашего – безусловно. Классного руководителя и педагогического коллектива школы – тоже. В 89-м году я сам закончил 30-ю школу, и до сих пор в ней работают некоторые учителя, которые учили еще меня. Мой классный руководитель была с нами со второго класса и до самого конца – до выпуска в 10-м классе. Федосья Петровна – строгая и принципиальная – всегда была в курсе всех наших дел, и не потому, что кто-то бегал и докладывал ей об этом, а потому что ее это ИНТЕРЕСОВАЛО, потому что она чувствовала на себе ответственность за нас – молчаливых и крикунов, отличников и двоечников. Мы были ей небезразличны. В современной школе наши дети для педагогов – это головная боль, раздражительные факторы, порядковые номера в журналах, «перспективные» и «бесперспективные», «количество», необходимое для формирования полного класса (чтобы была нормальная зарплата). Все что угодно, но только не маленькие личности со своими интересами, проблемами, характерами и внутренним миром. Оказывается, проблема в классе существовала давно. Оказывается, мой сын непорядочно вел себя на уроках, «мешая процессу обучения»… На естественно родившийся вопрос: почему мы, родители, не были вовремя поставлены в известность о таком отвратительном поведении нашего сына, я услышал: у классного руководителя не было нашего телефона… Покажите мне девятиклассника, у которого нет сейчас сотового?.. Как так оказалось, что когда состоялось знакомство нового классного руководителя и родителей и были даны все телефоны, их не оказалось  вдруг в нужном месте – памяти, записной книжке (мне, если честно, все равно где) – почему их не оказалось?.. И дело даже не в номере телефона. Дело – в отношении. Проблема, которая переросла в драку на улице, могла быть решена в самом начале ее возникновения. Повторяю, я не педагог и не собираюсь никого учить, но неужели так трудно было просто пригласить все конфликтующие стороны и вместе решить вопрос раз и навсегда? Что этому мешало? Мне продемонстрировали документ, который стал результатом заседания педагогического совета школы, обязывающий каждого педагога писать докладные на имя директора в случае нарушения дисциплины в классах во время уроков. Очень серьезный документ. Имеющий прямое отношение к воспитанию моего ребенка. Я узнал об этом совершенно случайно, исключительно потому, что пришел в школу совсем по другой причине. В результате тыл у педагогов прикрыт во всех направлениях – бумажками. А мы, родители, не умеем воспитывать своих детей. Не следим за их развитием, не сидим с ними на уроках и не наводим порядок в классе. Именно такое создается впечатление при общении с педагогами. Ситуация вышла из-под контроля. Из-под чьего контроля и был ли этот контроль вообще? Во время экзаменов в класс входит посторонний человек и «берет за ухо» ученика. Как этот человек попал вообще в школу? На каком основании он вошел в класс во время экзамена? Кто дал ему право заниматься «воспитанием» чужого ребенка? Классный руководитель «не в курсе» того, что происходило. Никаких действий со своей стороны для урегулирования конфликта им предпринято не было. Ребенок и взрослый человек – этим все сказано. Драка. Девятиклассник избил взрослого мужчину. Один. Смешно – верите, нет? И страшно».