WAP
PDA
«Джеймс Перде и сыновья». Оксфорд-стрит. Лондон
Казус Виницкого
|
2 июня 2008 года, 14:21
|
К юбилею Норильска-города «Заполярный вестник» продолжает публикацию документальных рассказов Аркадия Виницкого.
| Мне было 23 года. Остались позади армия, первый курс института. Пора было приобщаться к взрослой жизни. Мой друг Николай уже давно со своим отцом выезжал на охоту, состоял в охотобществе, да и по жизненным результатам давал мне фору. Он закончил к тому времени институт, работал в «ящике», прошел курс английского языка, ну и охотился. Несколько раз присылал мне в армию фотографии на тему «Коля на охоте». Фотографии были очень информативные: Коля несет ружье, Коля целится из ружья, Коля достает ружье из футляра, Коля чистит ружье. Последняя фотография, помню, была особенно удачной. Тогда я особо не задавался вопросом: а где сюжет под названием «Коля и трофей»? И к описываемому моменту был убежден, что главное в охоте – ружье, а не собственно охота или, тем более, результат. Еще до армии я подрабатывал в экспедиции, где был назначен главным по старому трофейному немецкому ружью, выданному начальнику отряда со склада под расписку. Из этого ружья я убил нескольких уток, зайцев и сурков. Но стрельба была попутной, из кузова экспедиционного грузовика, так что охотой этот процесс назвать было нельзя. «Дам я тебе ружье» И вот в октябре 1969 года Коля позвал меня на охоту в отцовские места – Волговерховье. Его отец, дядя Коля, к тому времени уже не охотился по возрасту, из всех активных занятий оставил только рыбалку, а все привезенные с войны ружья отдал сыну. Я ответил Коле, что на охоту стремлюсь всей душой, но вот с ружьем… – Дам я тебе ружье, – снисходительно произнес Коля. Для меня эта фраза означала: «Есть же на свете чудаки на букву «м», у которых нет ружья». Весь месяц я предвкушал охоту. В институте, в компаниях, особенно при девках, я небрежно бросал: – На ноябрьские на меня не рассчитывайте, я буду на охоте. И вот он, желанный день! Еду в сказку, на Селигер. Поезд «Москва – Осташков», общий вагон, народу немного, не лето. Спать можно на первой, край, на второй полке, на вещевую, третью, лезть не надо. У Коли два футляра – мягкий и твердый. Протягивая мне мягкий, он сказал: – Вот с этим будешь охотиться. Я двумя руками схватил футляр и спросил: – Можно посмотреть? Коля сделал такое лицо, будто застал меня без штанов за интимным процессом прямо посреди многолюдной улицы. – Ты что?! В вагоне?! Только на месте! В половине шестого утра мы сошли на тихой станции Пено и вскоре уже подходили к дому председателя местного охотобщества Боборыкина Дмитрия Яковлевича. Очень оперативно, пока его жена, Мария Никифоровна, собирала на стол, на терраске, которая служила одновременно и кабинетом, и магазинчиком, и пунктом приема пушнины, Дмитрий Яковлевич принял меня в общество, выписал охотничий билет, вклеил туда фотографию, о которой Коля предупредил меня заранее, и мы выпили по первой. Надо сказать, что потребляли «окаянную» мы в те годы довольно умеренно, ограничиваясь, как правило, одной посудиной, редко доходило до второй. Итак, позавтракали, и Яковлевич сказал: – Собирайтесь. Поведу вас сам. Вот тут мне было позволено открыть футляр и достать ружье. «Хуго Вескис» – прочитал я на стволах. Забегая вперед, скажу, что ружье вполне приличное. – Соберешь сам? – спросил Коля. Собирать я умел, так как в детстве, когда болел, отец давал мне в постель наше семейное ружье «Голант», и я с упоением разбирал и собирал его. Собрав «Вескиса», я спросил у Коли: – А ты с чем? – С «Перде», – ответил друг. Представьте себе, что худородный лорд спрашивает высокородного, как его жеребец выступил на королевских скачках. И высокородный отвечает, хотя мог бы и послать: «Мой жеребец занял первое место, разумеется. Впрочем, так же, как и в прошлые годы. Он же лучший жеребец в Англии». Вот так мне ответил Коля, намереваясь охотиться с «Перде». Хантера я к тому времени уже читал. Коля дал мне подержать ружье, я даже выстрелил из него в лесу. Помню, меня удивило отсутствие на ружье всяких украшательских штучек. Ружье было солидное, я бы сказал, с достоинством. Впрочем, одно украшение все же было – надпись на стволах «Джеймс Перде и сыновья. Оксфорд стрит. Лондон». Вот так состоялась моя первая встреча с «Перде». Второй пришлось ждать лет пятнадцать. Не читать Рабле – стыдно! Жил я к тому времени уже довольно долго в Норильске. И в наш город собрался переезжать Толя Разевский. Познакомились мы с ним на Волговерховье, причем благодаря тому же Дмитрию Яковлевичу. Толя был значительно старше нас с Колей (лет, наверное, на 15) и слыл ярким представителем поколения шестидесятников. Турист, охотник божьей милостью, он в незнакомой местности сам, без проводников, находил глухариные тока, не говоря уже о тетеревиных; заячьи тропы, на которых ставил петли. Много читал, любил театр, собирал старые книги, иконы, которые сам же и реставрировал. Все у него в снаряжении было ладно, подогнано. И сам Толя был ладный, подобранный, с аккуратной седой бородой, голубоглазый, подвижный. К нам относился по-доброму, как старший брат. Пытался учить нас уму-разуму. Однажды строго выговорил нам за то, что мы не читали книгу Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Отношения мы все эти годы поддерживали, и вот в самую зиму, в декабре, я встретил Толю в аэропорту Норильска и привез его к себе домой. Среди его вещей был оружейный чемодан, изготовленный по Толиным чертежам. Как и остальное его снаряжение, чемодан был очень правильный – ни одного лишнего отделения, все компактно, все под рукой. Загляденье! В чемодане были аккуратно уложены два ружья. Одно двенадцатого калибра, не помню уже, какой марки, другое – 32-го калибра, очень изящное и красивое. Я взял это ружье в руки и обомлел, когда вдоль планки прочел надпись: «Джеймс Перде и сыновья. Оксфорд стрит. Лондон». – Где взял? – спросил я Анатолия. – Да вот, перед поездкой сюда попал в командировку в Елец, остановился переночевать у одной бабки и купил у нее это ружье за 200 рублей. Времена те еще были гуманные – особыми формальностями продажа-покупка ружей не сопровождалась. Например, в Норильске только разворачивалась кампания по регистрации ружей. Продолжая исследовать чемодан, я обратил внимание на запас латунных гильз, пули, даже патронташ 32-го калибра. В чемодане было все! Мы сели за стол, стали праздновать приезд. За окном при минус 40 завывал ветер. А на столе лежали оленина, рыба, стояла емкость со спиртом. Мы говорили, вспоминали – и нам было хорошо. Чье кольцо? Обсуждая ситуацию, сложившуюся в жизни кого-то из наших знакомых, я, к тому времени не только прочитавший, но и несколько раз перечитавший «Гаргантюа и Пантагрюэль», сказал фразу: «Прямо как кольцо Ганса Карвэля». Напомню, что этому персонажу ночью дьявол надел на палец кольцо и пообещал, что, пока кольцо на пальце, жена Ганса не будет ему изменять. Проснувшись, наш герой обнаружил свой палец в непоказанном месте у жены. Посмеялись удачному примеру, и тут Толя сказал: – Только персонажа звали Панург. – Что ты, Толя. С Панургом связаны другие события, а это Карвэль. Слово за слово – и дискуссия перешла в спор. Кто первым сказал «Спорим!» – я уже не помню. Но решили спорить. Толя поставил на кон «Перде», я – «Хускварну», которую купил незадолго до этого не без Толиного участия за 100 рублей. Плюсом к своему ружью я давал еще сотню. «Хускварна» была изготовлена специально для торосной охоты. Длина ствола – более полутора метров, толщина стенки патронника – 7 мм. При 16-м калибре я смело клал два грамма пороха, и на 100 метров круглой пулей, бывало, пробивал оленя насквозь. При отсутствии нарезных ружей «Хускварна» кормила меня, а заодно и друзей-охотников, вполне исправно. Итак, мы поспорили, и разрешение спора решили не откладывать. Я позвонил другу Боре Палею. Он был зятем зампредисполкома, отвечавшего за культуру, и естественно, что в доме дочери зампреда не могло не быть библиотеки всемирной литературы. Боря подтвердил, что Рабле у них, конечно же, есть. На мою просьбу привезти срочно книгу Боря посоветовал мне меньше пить, посмотреть за окно, потом на часы, лечь спать и вообще идти в известном всем направлении. На часы я взглянул: начало второго ночи. Остальными советами пренебрег и все-таки сумел убедить Борьку приехать. Боря приехал, книгу привез, спор я выиграл. Этот факт мы, соответственно, обмыли. Досыпал я на диване без жены. Но с ружьем. Вот эта стрит Утром поехал на работу, взял отгул, занял денег, отдал Толе в виде компенсации 200 рублей, пошел в милицию, и уже вечером был законным владельцем «Перде». Изящное, как флейта, ручка открывания замка снизу, под предохранительной скобой, приклад, по-моему, из карельской березы, предохранители флажковые по бокам, винтовочный прицел – это ружье противоречило всему, что я слышал и читал о «Перде». Но надпись гласила: «Джеймс Перде и сыновья. Оксфорд стрит. Лондон». Токарь на заводе сделал по моей просьбе высечку для пыжей, закалил ее. Я набил патронов и взял ружье на охоту на куропаток. Отохотился, почистил ружье и больше на охоту его не брал. Было жалко. Стояло оно у меня в оружейной кладовой и доставал я его только для того, чтобы похвастаться. Поехал туристом в Англию. Отстал от группы, которая пошла по магазинам, добрался до Оксфорд-стрит, но так и не нашел мастерской Джеймса Перде с сыновьями. Моя отлучка не осталась незамеченной. Раздосадованные отсутствием дешевых товаров, мои товарищи с 50 долларами в кармане объявили, что остались без покупок потому, что очень переживали за меня. На экстренном собрании очень меня критиковали, говорили, что в разведку со мной не пойдут. На следующий день группа все же отоварилась – купила что-то по дешевке у китайцев в порту. Товарищи как-то сразу обмякли и в парторганизацию о моем поведении не сообщили. Английское чудо на память Прошли еще годы. Настало время уезжать из Норильска и увольняться с комбината. Кто через это проходил, подтвердит: момент душещипательный. Я роздал на память друзьям подарки. Остались главный инженер комбината и генеральный директор. Охранник был очень озадачен, когда я вошел в управление комбината с двумя ружьями. «Хускварну» я подарил главному инженеру, она давно ему нравилась. С «Перде» направился в кабинет генерального. – Вот, уезжаю. Держите, Анатолий Васильевич. На память. Надо сказать, что ко всем нашим охотничьим новациям Анатолий Васильевич Филатов относился весьма скептически, предпочитая всему остальному добротный 12-й калибр. – Да? – сказал он и взял в руку ружье. Рука была большая, из нее торчал кусок приклада и стволы примерно от цевья. – Очень хорошее ружье, – отрекомендовал я. – И фирма старая, известная. – Да? – сказал Анатолий Васильевич. – Вы позвоните в Лондон, в наше представительство, пусть там наведут справки. – Да? Ну, спасибо тебе. В Лондон он, видимо, все-таки позвонил. Потому что на завтра его помощник спросил меня: – Что ты подарил ему? Вчера весь день менты бегали, фотографа приводили. Они во время путча так не бегали… …Колин «Перде» на охоте не бывает. У друга приличная МЦ, а английское чудо хранится как память об отце – дяде Коле. Мой «Перде» висит как украшение в домашнем кабинете Анатолия Васильевича. Толя Разевский в 50 с лишним лет первый раз женился, родил чудесного сына Костю, уехал из Норильска, построил дом в Вербилках, и след его я потерял. А у Хантера на 181-й странице еще написано: «Ружья фирмы «Джеймс Перде и сыновья» – лучшие среди гладкоствольных». Аркадий ВИНИЦКИЙ. Москва, 2007 |
| 0 | Твитнуть |
