Строго говоря, Левша тоже не идеал. Хотя много лет и считается былинным эталоном отечественного умельца. Не забудем, что блоху-нимфозорию изготовили все-таки англицкие мастера, а лесковский Левша только и сумел, что с помощью «Псалтиря да Полусонника» подковать ее. Да и то так, что скакать она разучилась: «Блоха усиками зашевелила, но ногами  не  трогает… дансе не танцует и ни одной верояции, как прежде, не выкидывает». Так что подлинных мастеров и в стародавние времена не слишком густо было. А сейчас, похоже, и вовсе не сыскать.

Да нет, попадаются, конечно. Лет пятнадцать назад подружился я на материке с удивительным мастером по фамилии Дарий. Очень характеризующая фамилия. Столько талантов и дарований сошлось в одном человеке! За что бы ни брался, делал на высочайшем уровне мастерства. Блистал квалификацией на оборонном приборостроительном заводе. А когда в разрушительные девяностые предприятие закрыли, ушел в мебельный кооператив. Столы, стулья, филенчатые двери и кровати с балдахинами, сработанные им из дуба (другого материала почти не признавал), расходились по коммерческим банкам и домам новых русских, как холодное бочковое пиво в жару. А какие песни сочинял и пел под гитару! Однажды из подручного материала – того, что нашелся в мебельной мастерской, каких-то лампочек, проводков и еще неизвестно чего – за полчаса собрал зарядное устройство для автомобильного аккумулятора. Важно было поставить Дарию задачу, и он начинал думать, одновременно воплощая задуманное руками, которыми владел ничуть не хуже, чем головой. Дарий и закончил, как лесковский Левша: «Началось у них пари еще в Твердиземном море, и пили они до рижского Динаминде, но шли все наравне и друг другу не уступали и до того аккуратно равнялись, что когда один, глянув в море, увидал, как из воды черт лезет, так сейчас то же самое и другому объявилось. Только полшкипер видит черта рыжего, а Левша говорит, будто он темен». Спился. Те же пятнадцать-двадцать лет назад, но уже в Норильске, дружил я еще с одним мастером с похожей судьбой. Знаменит он был в частности тем, что, когда сломался один из первых появившихся в нашем городе японских телевизоров (вышел из строя целый блок), просчитал, какие параметры дает этот узел на входе и выходе и собственноручно изготовил ему замену. Новый блок залил эпоксидной смолой и, надписав свою фамилию, впаял его в японское чудо техники. Телевизор работал еще долгие годы. Умел этот человек работать и на токарном станке, и на фрезерном, и паять, и лудить, и рисовать электронные схемы сложнейших приборов. Творчество было его ремеслом. А ремесло – творчеством. Почти все мои воспоминания о больших мастерах – пятнадцатилетней давности. Видимо, тогда и закончился их век. Не буду рассуждать почему. Здесь и смена мировоззренческих ценностей, и развал промышленности и профобразования в стране, и постепенно сошедший на нет дефицит и засилье унификации во всех сферах. Теперь при порче дорогой вещи, изготовленной поточным методом, дешевле купить новую, чем отремонтировать.  Собственно, в Америке конвейер стал изводить породу мастеров еще со времен Генри Форда. Как писал Лесков, «машины сравняли неравенство талантов и дарований, и гений не рвется  в борьбе  против прилежания и аккуратности». Кто бы мог подумать когда-то, что хорошими специалистами мы будет называть людей, умеющих закручивать всего одну гайку на проплывающих мимо рабочего стола агрегатах. И было бы полбеды, если бы исчезли только универсальные умельцы – гении ремесла, как Дарий или мой норильский приятель, о котором рассказал. Исчезают просто хорошие спецы. Узкие, как их называли когда-то (мне не нравится определение «узкий», ведь классным специалист становится только тогда, когда его знания и умения выходят из границ специализации в сопредельные сферы). В отпуске в миллионном городе я искал медника, способного починить прохудившийся бензобак. Не нашел и купил новый. Мастера-универсалы на материке в небольшом количестве еще прячутся по гаражным кооперативам, выполняя различные ремонты для пострадавшей автомобильной братии. Но и они стремятся к локализации усилий. Кто-то только красит, кто-то только ремонтирует движки, кто-то специализируется на ходовой части. Иначе не заработать. Творческий подход требует совершенно иных затрат времени и сил. А в Норильске универсальных мастеров, похоже, совсем не осталось. Вот уже около года занимаюсь в квартире ремонтом, который, как известно, можно только начать и никогда – закончить. Через газетные объявления познакомился уже с несколькими десятками современных «мастеров» разной направленности – плотниками, электриками, сантехниками и штукатурами. Не скажу о всех, но часто просто удивляешься здоровой наглости людей, осмелившихся называть себя профессионалами. В лучшем случае – подмастерья. За ними приходится перебивать плинтус, переделывать проводку, отдирать и клеить заново стеновые панели. Кто-то ленив, кто-то неаккуратен, а кто-то откровенно  не специалист. И почти никто не способен работать в сопредельных сферах. Кто-то «мастер по забиванию гвоздя», кто-то по его извлечению. И ни шага в сторону. Скучно жить в мире, в котором труд не содержит вдохновения и фантазии. Где в ремесле нет места той «артистической  удали», о которой писал Лесков.