WAP
PDA
ОСТРОВ ВЕЗЕНИЯ
Казус Виницкого
|
12 мая 2008 года, 13:17 Фото: Михаил ГРИБАНОВ
|
К 55-летию Норильска-города «Заполярный вестник» продолжает публикацию рассказов Аркадия Виницкого. На этот раз – охотничьих.
| Свою трудовую деятельность на Норильском комбинате я начинал начальником полигона на заводе железобетонных изделий. Полигон был старенький, камеры дырявые, и конденсат, протекая через пол камер, скапливался под ними. В морозы он замерзал по периметру камер, образуя подобие ванн с ледяными стенками. Когда морозы немного отпускали, эти стенки протаивали, конденсат вырывался и первым делом заливал железнодорожный тупик, а вслед за ним – переезд и дорогу на соседнее предприятие, благополучно замерзая через час или два. Директор завода Николай Павлович Епишев вел планерку, главным вопросом которой значилось разъяснение материалов последнего пленума ЦК КПСС, и зачитывал очередную цитату из газеты «Правда», когда в кабинет ворвался Нариман Эюбович Вахабов, директор того самого соседнего предприятия. Не очень выбирая выражения, хотя, наоборот, по-моему, выбирая довольно точно, он высказал все, что думает о нашем заводе, о нас всех, а главное – о нашем уважаемом директоре. Затем он ушел, хлопнув дверью. Мы невольно посмотрели в большое окно директорского кабинета, под которым стояли безнадежно вмерзшие вагоны с железобетоном для Дудинки, всем своим видом подтверждая: мол, конец месяца, железобетон с территории завода не ушел, о выполнении плана по реализации, а следовательно, и о премии можно забыть. А в начале тупика в снежной каше сиротливо чернела вахабовская «Волга», увязшая по самые двери. Шефство над «Леной» и полшхуны гусей Прошли годы. Я работал главным инженером нового завода – минераловатных изделий. Дела шли неплохо, на комбинате нас начали признавать и поручили шефство над воинской частью, расположенной по пути в аэропорт. Часть относилась к системе ПВО и носила звучный военный псевдоним – «Лена». Командование бригады, охранявшей Крайний Север с воздуха – от Амдермы до Певека, размещалось в поселке Диксон, вернее, на островной его части. Мы очень скоро сдружились с руководством части. Дружба эта продолжалась много лет, до самого расформирования части в начале 90-х годов. Как-то с проверкой в «Лену» прибыл заместитель командира бригады Арсен Темиржанович Хайрутдинов. Отдохнув в нашей заводской сауне, он понял, что дела в части, у которой такие замечательные шефы, не могут идти плохо, и проверку свернул. Особой симпатией, причем взаимной, заместитель командира бригады проникся к директору нашего завода Герману Борисовичу Созаеву. Они были похожи – оба ярко выраженные лидеры, с самостоятельными характерами, оба люди слова. Наутро благо были выходные, они погрузились в вездеход, взяли цинковый ящик с патронами и отправились охотиться в тундру, где у нас был маленький домик. Вернувшись, Герман сообщил, что подшефные пригласили его и меня на весеннюю гусиную охоту на один из арктических островов. Вообще-то, директор и главный инженер не имели права одновременно оставлять производство. Но на тот момент на заводе уже сложился прекрасный коллектив, предприятие работало четко, да и начальник производства был силен. По части гусиной охоты нам с Германом сделали исключение – отпустили на несколько дней. К тому времени я уже побывал на разных гусиных охотах, в том числе и элитных – на речках Пясине, Агапе, Дудыпте, а также в Хатанге. И меня трудно было удивить обилием и разнообразием весенней дичи. Никто из моих знакомых не охотился в Арктике. Свое представление о предстоящей поездке я формировал, погружаясь в воспоминания Толя, Старокадомского. У последнего, кстати, есть фотография, где куча добытых гусей, уложенных на лед, доходила почти до половины шхуны. Близилась весна. Николай Николаевич, командир подшефной части, несколько раз напоминал нам с Германом, что нас ждут. Герман по какой-то причине поехать не смог, и мы собрались вчетвером: я, Саша Карпман, Иван Иванович Малахов и Леша Аксеюк, взятый в команду в последний момент на место Германа. Гусь на острова приходил много позднее, поэтому мы вылетали из Норильска, когда местные охотники уже вернулись из тундры – 10 июня. Размяться преферансом Арсен Темиржанович встретил нас и разместил в номере для приезжего начальства, который назывался генеральским. Видно было, что Арсен расстроился из-за отсутствия Германа, но вида старался не подавать. Обсудили план действий. Взяли карту, выбирая остров, на который полетим. Наметили для рассмотрения четыре: Шокальского, Белый, Олений и Вилькицкого. Подтянулись два гражданских консультанта – из метеослужбы и навигационной службы Севморпути. Взвесив все «за» и «против», исходя из условий размещения и наличия на месте техники, выбрали остров Вилькицкого. Арсен сказал, что по погодным условиям и по служебным обстоятельствам сейчас вылетать рановато, а вот дня через два-три будет самый раз. Нас это устраивало: хотелось посмотреть Диксон, где никто из нас до этого не был. Солдат принес обед из офицерской столовой, прямо скажем, генеральский обед, потом нас посадили на вездеход и через замерзший пролив перебросили на материковую часть поселка. Мы походили по поселку, осмотрели памятники Бегичеву и Тессему. В преднавигационный период народу в поселке было много, жизнь била ключом. Экскурсовод нам попался классный. Очень подробно он рассказал об истории этих мест, о многих известных исследователях, оставивших свой след, об атаке линкора «Адмирал Шеер», о подвиге экипажа ледокола «Александр Сибиряков». Обо всем этом мы когда-то где-то читали. Но эффект присутствия был силен. Вечером, обмениваясь впечатлениями, мы единодушно решили, что лететь стоило хотя бы ради экскурсии. Зашли в местный магазин и были удивлены разнообразию продуктов. Даже после Норильска, который никогда не страдал от дефицита продовольствия, ассортимент поражал. Экскурсовод пояснил, что Диксон снабжается целой кучей кооперативов и торгов. Рыбкооп, Севморпуть, Норильторг, Архангельскторг, Военторг – все хотели скрасить жизнь диксонцев, и это получалось. Продавщица, узнав, что мы из Норильска, сразу посуровела и как-то странно стала на нас поглядывать. Уже потом нам объяснили причину такого «гостеприимства»: четвертый год осенью из Дудинки на экскурсионном теплоходе приезжают наши земляки, которые дают такого винта, что местный люд без дела на улицу не выходит, а магазины закрывают за сутки до прибытия «экскурсантов». Вернулись в часть. Зашли в местный клуб, вернее, в его буфетную. Судя по приему, оказанному нам буфетчицей, поняли, что, несмотря на великое переселение народов, норильчане сюда еще не добрались. Коньяки были и армянские, и грузинские, копченой колбасы аж три сорта! На второй день пришел Арсен и сказал, что вертолет заказан на утро следующего дня, и, чтобы не скучать, предложил нам размяться преферансом. Преферанс был предложен в самой разорительной его форме – с «бомбами», «бандитами», «обязаловкой», «темными» – одним словом, ужас. Мы осторожничали, Арсен – нет. К обеду он отлучился, и мы провели предварительный подсчет. Арсен проиграл как минимум ракетную установку. Стали обсуждать, как нейтрализовать ситуацию. Не брать денег нельзя – обидится, прекратить играть тоже нельзя – подумает, не даем отыграться. Умная Сашина голова нашла решение. На краю стола была установлена полуторалитровая бутылка «Гамзы», которая при появлении Арсена «нечаянно» опрокинулась на запись. Заново начинать игру никто не захотел, и проблема исчезла сама собой. Будки со всеми удобствами Наутро мы стояли у вертолета, который после заправки виртуозно, задом, перелетел к нам и стал под погрузку. Потом подъехали еще два экипажа, построились у вертолета и торжественно поздравили командира с получением права на выполнение самостоятельных полетов. До этого он летал вторым пилотом. Поднялись, взяли курс на запад. Под нами была открытая вода. И сразу Арктика преподнесла нам подарок: мы смогли с воздуха наблюдать за охотой белух на мелкую рыбу. Выстраиваясь звездой, огромные белые животные сбивали рыбу в плотный косяк, потом врывались в него и устраивали праздник живота. Начались льды, которые тянулись на протяжении всего полета. Мы не отрывались от иллюминаторов, надеясь высмотреть белых медведей, однако хозяева Арктики на свидание с нами не спешили. Показался маяк, около него – здание полярной станции, потом локатор, казармы. Вертолет сел, высадил нас и ушел дальше на запад, по основному маршруту, пообещав на обратном пути забрать отпускников. Остров Вилькицкого песчаный, намывной. Похож на серп, вогнутой частью обращенный к Гыданскому полуострову; восточный конец серпа смотрит в сторону Енисейского залива, западный – в сторону Обской губы. В восточной части острова находилась полярная станция и подразделение ПВО, контролирующее воздушное пространство этого сектора Арктики. Арсен принял рапорт командира, выслушал жен военнослужащих, обсудил их дела, и через два часа мы уже пересекали остров в юго-западном направлении. Там, примерно посередине, в море выдавалась песчаная коса, на которой нам и предстояло охотиться. К нашему прилету готовились. Метрах в семидесяти от берега темнела почти засыпанная снегом будка. Она была сооружена из фанеры с прослойкой пенопласта и тепло держала идеально. В ней умещались четыре койки и небольшой столик. Имелись также сени шириной примерно один метр. Метрах в сорока от берега стояла другая будка, сколоченная из валявшегося на берегу плавника, – на двух человек. Невдалеке, выброшенная летним прибоем, лежала бочка из-под горючего кубов на двадцать. На этом участие человека в создании пейзажа южной части острова исчерпывалось. В большой будке разместился Арсен с пятнадцатилетним сыном, я и Иван Иванович. В маленькой будке – Саша с Алексеем. Ни по прилету, ни во время переезда и размещения гусей мы не видели. Чайки с криками, то ли приветствуя нас, то ли возмущаясь нашим присутствием, болтались над нами. Мы с Сашей отбили два скрадка рядом. Поскольку не знали, откуда пойдет гусь, я сел лицом к морю, а Саша – к острову. Гусь открыл представление Стояла тишина. С моря наползал туман, все было белым-бело, даже чайки перестали летать. И только черные точки отдыхавших в разных местах, метрах в трехстах-пятистах от берега, нерп напоминали, что жизнь существует и здесь. Где-то в середине дня туман стал развеиваться, и вдруг со стороны моря раздался истошный даже не крик, а какой-то вопль. Из тумана вынырнул гусь и, не переставая орать, понесся к нашим профилям. Это было так неожиданно и необычно, что мы даже не успели схватиться за ружья. Гусь выступил как конферансье, объявив начало сказочного представления. Подул сильный ветер, и к острову с юга и запада стали подлетать гуси. Да не подлетать, а налетать! Сашка развернулся, и часа через три охота, если ее понимать как процесс добычи трофеев, потеряла всякий смысл. Зато смотреть было на что. Косяками шел белолобый гусь и чернозобая казарка, которую еще называют черным гусем или чугунком. Чугунок – гусь не из пугливых. Мы с Сашей отвлеклись на минутку, празднуя удачу, а когда закусили и подняли головы, то увидели расхаживающих между профилями чугунков. Мы встали на ноги, по пояс высунувшись из скрадков, и долго разглядывали гусей, а гуси – нас. Периодически мимо нас не пролетали, а проносились небольшие стайки крупных уток – гаг-гребенушек. Иногда они шли парами: впереди утка, за ней – селезень. Стремительность полета поражала. Один раз они пронеслись прямо над нашими головами, и мы едва успели присесть. Я решил добыть редкий трофей – селезня. Летел он за уткой метрах в пяти, упреждение я вынес метра три перед уткой и выстрелил. Селезень упал, раза три ударился о снег, переворачиваясь в воздухе, и замер. Судьбу его я опишу чуть позже. Летели лебеди – большие, кликуны, и малые – иногда отдельными стаями, иногда перемешиваясь. Летели утки всех пород – на разных высотах, большими и малыми стаями. К вечеру добавились турухтаны, а за ними и другие кулики. Прожив много лет на Севере, я всегда радовался тому, как быстро здесь наступала весна – всего за несколько дней. Но такого, как на острове, я и представить себе не мог: счет шел не на дни, а на часы. Начавшись днем, к вечеру весна была в полном разгаре. На острове появились проталины, на которых выясняли отношения турухтаны, лужи, в которых купались утки. На снеге залива стали появляться серые пятна – поднималась вода. «Что, больше жрать не дадите?» Мы вылезли из скрадков, я поднял сбитого селезня. Осмотрев его, я не нашел, куда попал. Порадовался: хорошее будет чучело. По яркости красок в оперении сравнить эту птицу можно разве что с попугаем. Занес селезня в сени, положил в картонный ящик. Вернулись к скрадкам, перенесли трофеи к домику, закопали их в снег и пошли смотреть, у кого как обстоят дела. А гусь все шел и шел. Часть потока разворачивалась и начинала кружить над островом, часть уходила дальше, на другие острова. У нас с Сашей были двустволки, у остальных – МЦ 21-12. Все настрелялись. Лучше всех стрелял сын Арсена. Однако после нескольких выстрелов он отложил ружье, взял бинокль и стал разглядывать прилетевших птиц. Приехал на старинном ГАЗ-47 полярник Толя. Немного в стороне заглушил вездеход, поставил пустой ящик на вытаявшем бугорке, сел как был, в ватнике, шапку повязал белой косынкой, воткнул два профиля, положил на колени ружье и… стал читать книгу, время от времени откладывая ее и стреляя по налетающим гусям. Смею заверить: охота у него шла вполне успешно. Когда мы вечером вошли в дом, в сенях по-хозяйски расхаживал селезень гаги-гребенушки. Мы его поймали, опять посадили в ящик и дали размоченного хлеба, который был потреблен одним глотком. Кончилось все тем, что в стенке ящика сделали прорезь для селезня и поставили миску, в которую периодически накладывали размоченный хлеб. В ту же секунду в прорези показывалась селезневая голова, которая, работая как хорошая мясорубка, съедала угощение. Когда счет пошел на третий батон, мы решили посмотреть в ящик, который оказался полон отходов производства. Ящик вынесли на воздух, открыли и выпустили красавца, стараясь особо его не трогать. Селезень отряхнулся, повернулся к нам, поглядел, как будто спрашивая, что, мол, больше жрать не дадите? Затем он присел и резко стартанул вверх, одарив нас напоследок струей переработанного хлебопродукта. Я так и не знаю, отчего он упал после моего выстрела. Обморок от испуга отметаю категорически: судя по аппетиту, особой чувствительностью селезень не отличался. Такой трофей не забывается На следующий день охотились уже не за добычей, а как бы за красивым выстрелом. Над нами разворачивались на предельной высоте четыре гуся. Я, выцелив последнего, выстрелил. Гусь, не махая крыльями, развернулся и со снижением пошел на остров. Я смотрел за ним, пока он не исчез. Затем поднялся из скрадка, взял бинокль, ружье и пошел, решив про себя, что, если после тысячи шагов его не найду, вернусь. Снег с водой доходил почти до верха сапог, идти было трудно, но где-то на тысячетрехсотом шагу я увидал вдалеке черную точку. Посмотрел в бинокль – гусь. Подошел. Гусь лежал, распластав крылья, убитый двумя дробинами в грудь. Такой выстрел и такой трофей не забываются. Днем пришел на лыжах старшина подразделения и принес заднюю свиную ногу, и мы замариновали шашлык. Отыскали в плавнике старую бочку, разрубили ее двумя топорами вдоль и из одной половины сделали мангал, набив в нем дырок. Смастерив из подручных материалов шампуры, навалили в мангал плавника, подожгли его и стали ждать углей. Плавник в основном состоял из пихты, ветер дул сильный, и дрова сгорали в пепел, не образуя углей. Дырок в мангале мало – решил коллектив. Я вернулся в сени, взял АК-47, который Арсен захватил в тундру на всякий случай, вставил рожок и первой очередью добавил дырок с одной стороны, а второй очередью – с другой. – Хватит, хватит дырок! Коллектив стал тихонько вылезать из-за Толикова вездехода, за который попрятался, пока я выполнял слесарные работы. Арсен осмотрел мангал и обратился ко мне: – Ты срочную службу проходил? – Так точно! – ответил я. – Сколько? – Три года! – Вот как солдат готовили! – воскликнул Арсен. И добавил: – Какая находчивость! А сейчас что – всего два года! Вечером старшина ушел, унося с собой автомат и приказ Арсена перегнать вертолет, который ждали утром, прямо сюда, чтобы не связываться с вездеходом. А мы уложили трофеи в ящик и, не заколачивая их, поставили перед домом, чуть присыпав снегом. Затем продолжили банкет, остатки которого выкинули на снег за бруствер, на который вылезали из засыпанной снегом избы по снежным ступеням. Сын Арсена весь вечер разглядывал в бинокль лебедей, плавающих в луже в метрах пятидесяти от дома. Они кивали длинными шеями и ухаживали за подругами. Медведица подумала дурное Ночью залив дал воду, в избе ее тоже было почти по колено. Утром вставать ленились, тем более что Арсен предупредил: завтракать будем на Диксоне. Сын Арсена аккуратно достал из воды сапоги, подошел к моей койке и сказал: – Дядя Аркадий, дайте бинокль, пойду еще лебедей посмотрю. Взяв бинокль, прошел в сени, откуда раздался его звенящий крик: – Папа! Дядя Аркадий! Медведь! Медведь! Арсен с Иваном стали хвататься за сапоги, а я, как был в меховых носках, проплюхал по воде, выскочил в сени, распахнул дверь и высунулся наружу. Прямо надо мной из-за бруствера торчала огромная медвежья башка и с изумлением смотрела на меня. Я захлопнул дверь. – Что? – спросил Арсен. – Стоит, – ответил я. – Давайте шуметь! – приказал Арсен. Похватав развешенные на стенах сковородки, кастрюли, крышки и прочее, мы в течение, наверное, минуты исполняли торжественный марш для ударных инструментов в сопровождении хора в честь прибытия высокого гостя. Потом я снова высунулся. Нету! Вылез на бруствер. Метрах в тридцати задом к нам, повернув в нашу сторону голову, стоял здоровенный белый медведь, как бы мучительно размышляя: что это было? В это время из маленькой избы, разбуженные шумом, вылезли Саша с Алексеем. Причем Саша вылез первым, расстегнув штаны и полностью готовый совершить стандартную утреннюю процедуру прямо на пороге избы. Медведица, как мы потом решили, увидав Сашу, его позу и, видимо, разглядев отдельные детали, наверное, подумала дурное и на махах, огромными прыжками, рванула в сторону залива, свалилась с берега в ближайший скрадок, разворотила его и поперла по льду. На солнце сверкала не белая, а желтая спина, грязное брюхо колыхалось из стороны в сторону. Отбежала метров на триста. В бинокль было видно, как, разогнав стаю чаек, доедавших подранка, обняла птицу лапами и стала облизывать ее как мороженое. Потом мы разобрались, что пришел медведь с залива к цистерне из-под горючего, за которой мы устроили, извиняюсь, необходимые удобства. От нее направился к избе, слизнул остатки банкета и пяти метров не дошел до наших трофеев. Медвежий след был абсолютно круглым, шапка шестидесятого размера не закрывала его, на передней части следа четко отпечатались когти. Там, где медведь мчался прыжками по снегу, нисколько не проваливаясь, мы, наступая на его след, увязали по пояс. Толик, когда мы увиделись с ним через год, сказал, что нам, вообще-то, повезло. Медведь охотится на нерпу, хватая ее за голову в тот момент, когда она высовывается из полыньи подышать, и, когда мы высовывались из избы, он мог подумать, что случай тот самый. Потом пришел вертолет. И вскоре мы, как и было намечено, завтракали на Диксоне. Мы еще несколько раз прилетали весной на остров Вилькицкого. Все охоты были удачные. В благодарной памяти остались встречи с Толиком-полярником, огурцы на подоконнике его арктического дома, фотографии отдыхающего на крыше этого дома медведя. Метровая сковорода яичницы из чаячьих яиц с желтками цвета рассветного солнца, жареная нерпичья печенка, вкусней которой и придумать нельзя. Приезд друга Николая и незабвенного Артура Сергеевича Макарова, который в азарте на четвереньках сумел подобраться к стае гусей и выбить-таки одного. Командира подразделения майора Шильникова, из автомата сбившего гуся метров за триста, и многое, многое другое. …Недавно прочитал, что дизель-электроход «Сомов» завез грузы для станции на острове Вилькицкого. Обрадовался. Значит, и сегодня там живут люди. А та, первая, охота на острове что-то во мне поменяла. Исчезла жадность к трофеям. Почувствовал, что кроме выстрела есть еще многое другое, ради чего стоит охотиться. И, пропуская весной утку с селезнем (хотя точно знаю, что вторая птица – селезень), отпуская, сидя на вышке, без выстрела свинью (жду подсвинка), не поднимая весной ружья на зайца (а вдруг это зайчиха?), я каждый раз словно получаю привет с острова Вилькицкого. Москва, 2007 г. |
| 0 | Твитнуть |
