Я стоял перед собранием депутатов, на котором выбирали главу городского исполнительного органа. Особой дискуссии моя кандидатура не вызвала.  Тем не менее я посчитал своим долгом озвучить некоторые характерные моменты. Во-первых, по натуре я консерватор, во-вторых, до сих пор вопросы вызывала моя национальность, и в-третьих, моя жена – главный редактор единственной городской газеты “Заполярная правда”. Никого эта информация особо  не напрягла, и работа в новом качестве началась.

К тому времени в стране уже было заявлено о приоритете общечеловеческих ценностей над классовыми, о том, что каждому полагается по труду. Появились первые кооперативы. Короче говоря, Горбачев открыл двери клетки, в которой мы все сидели, а Цой уже спел: “Перемен! Мы ждем перемен!” Работать было интересно. Депутаты самых различных взглядов сумели объединиться и составить прогноз-программу развития Норильска на ближайшие годы. Заработал центр консультирования и методической помощи нарождающимся предпринимателям. По средам заседал комитет по регистрации новых кооперативов, куда народ валил валом, тем более что формальности мы свели к минимуму. Вовсю шло формирование новой, отвечающей текущему моменту структуры управления городом. Чтобы не устраивать специальных встреч, мы не только допустили журналистов городских СМИ к участию в еженедельных планерках, но и разрешили им задавать вопросы любому из присутствующих чиновников. На одной из таких планерок после моего короткого отчета кто-то из журналистов спросил: – А вы можете назвать конкретные шаги администрации, направленные на построение в нашем городе рыночных отношений? Я начал рассказывать про центры, комитеты, упрощение процедуры регистрации. Но журналист попался въедливый: – Это мы уже слышали. Мы согласны, это хорошо. Но это, так сказать, инфраструктура. А вот конкретный пример можете привести?   Приглашаем отдохнуть  в ресторане Через несколько дней среди прочих бумаг мне на стол ложится постановление об утверждении ресторанных наценок на алкоголь и продукцию ресторанной кухни. Оказывается, этот документ пересматривался ежегодно испокон веку. Люди постарше помнят многолетнюю возню вокруг этой проблемы: то введут норму потребления (по сто граммов на посетителя), то установят наценку (не более 20 процентов), то ограничат время продажи (с 16 до 22 часов или вообще только в выходные). Те, кому не подавали водку или коньяк в заварных чайниках или кофейниках и кто не разливал принесенную с собой бутылку, пусть бросят в меня камень. Частных ресторанов еще не было, и упомянутый документ определял многое. В первую очередь, конечно, отношения посетителей с обслуживающим персоналом, а также уровень дотаций, получаемых ресторанной системой, зарплату коллективов этих заведений, наконец. Документы к подписанию готовила моя помощница Ирина Иващенко, редчайших деловых качеств человек. – Ира! А зачем регулировать наценки? В ответ услышал все, о чем написано выше. – Ира, – сказал я, – я не буду регулировать предельный уровень наценок. Я в них ничего не понимаю. Хотят быть рестораном – пусть будут, пусть сами определяются с ценами. Пойдут к ним клиенты – хорошо, не пойдут – пусть закрываются. Вот до 16 часов, кроме выходных, когда в рестораны идут именно покушать, наценки отрегулируем, причем сделаем их значительно ниже, чем просят. А по вечерам пусть добирают. Ирина, всегда профессионально выдержанная и невозмутимая, не смогла скрыть изумления: – Аркадий Лазаревич! Что вы! Нельзя, не поймут! Взаимоотношения ресторана с посетителями действительно были в нашей стране своеобразными. Официанты, музыка на заказ, чаевые, загулы – этакий осколок капитализма, доживший до советских времен. Вспомним советское кино, ресторанные сцены, фразу из популярного по тем временам фильма: “Советские люди по ресторанам не ходят!” А еще говорили: “Приглашаем отдохнуть в нашем ресторане!” Отдохнуть от чего? От социалистической действительности? Или: “Ресторан закрыт на спецобслуживание”. Это означало, что там отдыхал начальствующий контингент с сопровождающими. Так что не простая бумажка лежала у меня на столе, ох, не простая! И я принял решение. – Отменяем регулирование ресторанных наценок в вечернее время и в выходные дни. Резко снижаем наценки на питание до 16 часов. Готовь постановление. – В торговле визировать  будем? – Нет. Печатаем, подписываем, регистрируем и в рассылку! Ирина еще раз посмотрела на меня долгим взглядом и, ничего не сказав, вышла. Утром следующего дня постановление ушло, что называется, в народ. Это я сейчас так подробно рассказываю. А тогда подписал и подписал: имею я, в конце концов, свою точку зрения и право? Первым позвонил опытнейший и мудрейший заместитель директора комбината по торговле Александр Давидович Горр: – Аркаша! Ты не сгоряча это постановление подписал? Скажи, кто из моих тебе его готовил? Узнаю, голову оторву. – Отрывайте мне, Александр Давидович. Никто не помогал. Сам придумал. – А ты с директором посоветовался? Что думает по этому поводу Анатолий Васильевич? – Не считаю нужным забивать ему голову всякой ерундой. Вопрос мелкий, моего уровня.   Чего просит душа  журналиста? Демократия распространялась вглубь и вширь. Всех волновало буквально все. Продав прямо с базы десяток алжирских холодильников, потерял работу ценнейший специалист комбината – начальник управления снабжения. Чтобы продать своим дояркам пять китайских собачьих шуб, директор совхоза “Норильский” получала у меня специальное разрешение... Вот и мое решение взволновало самых разных людей. Профсоюзные лидеры, работники горкома партии да и просто друзья-приятели интересовались, что теперь будет с ресторанами. – Да ничего не будет. Как работали, так и будут работать, – отвечал я. Забегая вперед, скажу, что так оно и вышло. Через пару дней в кабинет заходит Ирина, кладет на мой стол “Заполярную правду” и упавшим голосом произносит: – Третья страница... Открываю и вижу статью на полполосы за подписью корреспондента, которого я вспомнил, – здоровый такой, мордастый, ходит к нам на планерки. Читаю. Статья критическая, как бы от лица рядового гражданина, выражающего мнение народа. Смысл ее заключался в следующем. Избранная демократическим путем власть нанесла удар по беднейшим слоям населения города. Последняя радость была у человека – выпить сто граммов в ресторане, а теперь и этого лишили! Городская администрация защищает интересы ресторанов! И далее в таком же духе. Это что, подумал я, мнение газеты – органа горкома КПСС? Звоню Андрею Говорову, в то время первому секретарю: – Ты газету читал? – Нет, а что? Значит, с горкомом не согласовывали. Дома за ужином, конечно, заговорил о статье с главным редактором, то есть моей женой. – Как такое можно публиковать? – возмущался я. – Это и есть глас народа? – Можно сказать и так, – слышу в ответ. – Очень многие люди думают так же, как автор статьи. А свои действия вам надо разъяснять. Может, она права, подумал я. Напишу ответ. Сам напишу. – Пиши, – поддержала меня главный редактор. – А мы опубликуем. В субботу утром пошел на работу. Народ разогнал и написал ответ в газету. Изложил свою точку зрения, заодно и по корреспонденту прошелся. Мол, что за творческая интеллигенция у нас в городе? Это же журналист, почти инженер человеческих душ. А его собственная душа, оказывается, ни театра, ни кино, ни шашечно-шахматного клуба просит, а только сто граммов в кабаке! Хотел еще морду его описать, для которой не то что сто граммов, а и литра окаянной будет мало, но сдержался. Написал, что, если корреспондент газеты слишком беден, пусть дома потребляет – на цену ресторанного ужина куда как веселее можно выступить. Ирина, прочтя ответ, согласилась: – Доходчиво! Вечером вручил опус жене, то есть главному редактору. Она взяла у меня статью, прочитала и сказала: напечатаем. Хожу гордый. Жду. Думаю, будут знать, как несправедливо обижать представителей власти. Но проходит неделя. Не публикуют! Дождался воскресенья. Подогрелся по принципу, предложенному мною корреспонденту, и обратился к главному редактору: разъясните, мол, что происходит. Слушаю ответ и чувствую, что не хочет главный редактор подставлять своего корреспондента. Получается, тот не до конца разобрался в проблеме и не то, что надо, выкрикнул от имени народа. В ультимативной форме спрашиваю: – Будешь меня печатать или нет? Взыграла в моей благоверной хохляцкая половина ее крови, и отвечает она громко и однозначно: – Не буду! Скажите, кто другой на моем месте выдержал бы этот коварный удар и оставил его без ответа?! Вот и я не оставил.   Наш ответ Чемберлену Редакционный “уазик”, пока редактором газеты была Жанетта Дунаева, стоял и обслуживался в гараже городского узла связи, начальником которого был муж Дунаевой – Юрий Иванович Ляшкевич. С их отъездом на материк и с назначением главным редактором “Заполярки” моей жены я взял на себя заботу об автомобиле и поставил машину в гараж УПСМ, главным инженером которого я работал. Начальником гаража был Юрий Петрович Кукин. Несмотря на то что мы были с ним давние друзья, вместе охотились и рыбачили, на работе дистанция между нами сохранялась. Юра был самостоятельной, мощной личностью, и некоторые вопросы, например о редакционном “уазике”, приходилось с ним решать, как говорится, через колено. Пройдя суровую школу жизни, не перескочив ни через одну ступеньку, он привык принимать решения осознанно, при полном внутреннем согласии. В гараже Кукин слыл хозяином и пользовался непререкаемым авторитетом. Он строил гараж, создавал с нуля коллектив, часто смешивал личное с общественным, причем всегда в ущерб личному. Юра, как племенной князь, всех кормил, а не только требовал. Надо было видеть, как – обычно в воскресенье – Юра возвращался с охоты или рыбалки. Для раздачи трофеев в гараже собирались все свободные от смены женщины-диспетчеры, а также выходные в этот день нормировщицы и кладовщицы. Получив положенное, они загружались в вахтовку, которая развозила их пo домaм. B понедельник получали гостинцы шоферы. Юру безоговорочно уважали. Даже вожак гаражной стаи псов по кличке Паша, не признававший никого на свете, каждое утро приходил к каптерке, чтобы поприветствовать Юрия Петровича. Порядок в гараже был абсолютный. Водитель редакционного “уазика”, интеллигентный молодой человек по имени Толя, не смог встроиться в первобытнообщинную систему уп- равления нашим гаражом. То- ля, например, отказался участвовать в субботниках по уборке территории, которые Юрий Петрович устраивал каждый месяц. Он также уклонялся от подсобных работ на строительстве нового склада, который Кукин возводил без всякого проекта и сметы из неизвестно где добытых материалов. Конечно же, редакционного водителя тундровыми гостинцами не баловали. Но вынуждены были мириться с его существованием и даже оказывать помощь в ремонте “уазика”. На момент получения удара от главного редактора я уже не работал в УПСМ, но команды мои там по-прежнему выполнялись безапелляционно. Так вот. В воскресенье, приблизительно в одиннадцать часов вечера, когда надежда на публикацию моей статьи рухнула окончательно, я пошел в другую комнату, позвонил в диспетчерскую УПСМ и скомандовал: найти Кукина и передать ему, чтобы немедленно выставил из гаража редакционную машину. На что-то хорошее Кукина поднять было непросто. Но такие задачи он решал мгновенно. Через пару минут Юрий мне перезвонил, доложил о выполнении и предложил провести “ревизию”. “Ревизия” заключалась в следующем. В случае отсутствия договоренности между руководителями передающей и принимающей организаций с передаваемой машины снималось все новое, что было установлено на ней в течение года. Соответственно, это новое заменялось старым. Я не потерял надежды восстановить свои отношения с главным редактором, поэтому запретил проводить “ревизию”. Утром Толя, просидевший всю ночь в машине с работающим двигателем (сорока- градусный мороз!), позвонил жене. Она выслушала его, положила трубку, повернулась ко мне лицом и со свойственной ей манерой смотреть прямо в глаза сказала: – Ты этого не сделаешь. – Уже сделал, – любезно улыбаясь, ответил я. Контрудар был нанесен по всем правилам военного искусства: молниеносно и в не удобное для противника время. Помощи ждать было неоткуда. Приехавший Толя смотрел на главного редактора изможденным взглядом – он хорошо умел это делать, и жена, отложив все дела, отправилась к Анатолию Васильевичу Филатову. Тот долго смеялся, просил повторить отдельные фрагменты этой истории. Но пошел навстречу пострадавшей стороне и распорядился поставить редакционную машину в комбинатский гараж. Корреспондента я с первой же планерки выгнал и запретил впредь пускать его в здание администрации. В ответ на его заявления о правах журналистов, о верховенстве закона и тому подобном посоветовал пожаловаться на меня в средства массовой информации. С женой со временем помирился, с ресторанами тоже как-то все устроилось. ...Интересно, где сейчас стоит редакционная машина?   Март 2010 года   Послесловие автора Весь минувший год я перебирал свои старые записи, пытался привести их в порядок и с помощью “Заполярного вестника” навязать их для чтения вам, дорогие читатели. Вообще, в публикациях рассказов  в массовой газете есть известная доля неделикатности, и даже нахальства. Мол, книжку не купите, подарю –  не откроете, в лучшем случае пролистаете.  А газета – вот она вам! Хоть в туалете, но прочтете. К великому моему сожалению, канули в лету времена книжного дефицита, дефицита информации, получаемой в основном из книг, и, наконец, книги перестали быть одним из способов накопления. И если раньше читатель бегал за книгой, то сейчас она бегает за читателем и далеко не всегда его нагоняет. Итак, ура газете! Хотя в прошлом году книжечку я все-таки подсобрал. Вот уж правда: книга – лучший подарок. Особенно когда на обложке твоя фотография и фамилия. Даришь так небрежно (типа: вот недавно накропал), а народ реагирует позитивно, хорошо, я бы сказал, реагирует. Особенно люди старшего поколения. Чего говорить: все егеря в местах моих нынешних охотничьих подвигов охвачены книжкой. Недавно вот подарил в налоговой инспекции – нормально! Надо на гаишниках опробовать. Опять же, когда вручаешь книжку знакомому человеку, есть шанс получить через какое-то время отзыв, как правило, приятный, ибо кто же о подарке отзовется плохо? Самым приятным для меня было признание одного моего приятеля, что читает он мой подарок в… правильно, в туалете. По опыту знаю, что прихватываешь с собой туда все самое увлекательное. Но все-таки ура газете! Особенно “Заполярному вестнику”! Давно и многими замечено, что как не бывает бывших работников спецслужб, так и не бывает бывших норильчан. Город, даже после отъезда, остается родным. И переживаешь разлуку с ним, как с близким человеком. Комбинат, а значит, и город отметил 75-летний юбилей. Думая об  этой дате, невольно подводишь итоги своей норильской жизни, вспоминаешь события, участником которых был, а главное – людей. Банальное и не всегда верное – люди есть наше главное богатство – к Норильску относится безусловно. Люди создали этот город, передавая его из рук в руки, от поколения к поколению. И я решил рассказать о некоторых из них. Я ни в коей мере не претендую на полноту, а тем более – на объективность портретов. Просто попробовал рассказать о том, что было и остается близким моему сердцу. Прошу не обижаться родственников и друзей тех, о ком я вспоминал, – именно так и именно это я запомнил. Также прошу не обижаться тех, о ком не написал – вас, близких мне и дорогих людей, так много, что ни одна газета не выдержит.

Заседание исполкома ведет Аркадий Виницкий. Рисунок с натуры Евгения Климова Редакция “ЗП” еще с Жанеттой Дунаевой (первый ряд, в центре). Будущий главный редактор Тамара Орлова в первом ряду слева На юбилейных торжествах