Знаменитый тенор народный артист СССР Владислав Пьявко часто говорит, что на Земле есть три места, где он  чувствует  себя естественно. Первое – это  Красноярск, где родился будущий певец. Второе – Норильск, где он рос, учился в школе – одним словом, взрослел. И Коломна с его знаменитым ракетным училищем.

Прославленный маэстро до сих пор близко к сердцу принимает все, что  происходит этих местах. Наверное, чаще ему приходится бывать в подмосковной Коломне. В Норильске и Красноярске, как правило, – по круглым датам.   – Если я вижу недостатки, я ругаю не город, я ругаю тех, кто не понимает, например, что такое Норильск, – комментирует свой «Взгляд со стороны», опубликованный в «ЗВ», вновь испеченный почетный гражданин Норильска. – Для меня – это прежде всего богатейшая почва для воспитания особой породы людей. У меня был отчим Николай Маркович Бахин, которого я считаю своим отцом.  Его нельзя назвать особо успешным человеком – воевал, сидел в лагере, – но он для меня всегда был норильчанином в лучшем проявлении этого слова. Когда мы летели в Норильск на юбилей, то столкнулись с тем, что, несмотря на новое здание аэропорта, с сервисом в нем по-прежнему напряженка. Часа два нам пришлось ждать багаж… А до этого ночь посидеть в Домодедово… После длительной задержки рейсы один за другим стали прибывать в Алыкель, но ведь надо было к этому подготовиться, организовать дополнительные смены или что-то в этом роде. Правда, когда одна пассажирка, прилетевшая из Санкт-Петербурга, стала громко возмущаться, я вспомнил, как мы с мамой в 1946-м по узкоколейке  добирались в Норильск из Дудинки целых четыре дня. Маленькие вагончики – телятники – пассажиры в те годы брали на абордаж. От места, от ситуации, от стечения обстоятельств зависит многое, но главное все-таки сам человек. Норильск во мне открыл меня. Мне интересно было возить руду на БОФ. Быть киномехаником в первой школе и петь там в хоре. Заниматься музыкой. Быть статистом в театре…  Норильск говорил: «Смотри, что в тебе есть… А уж как развиваться – твое дело». С детства я храню романтический образ этого города. Сюда включено все мною перечисленное и многое другое. Тот же Григорьевич из гаража, у которого я выпрашивал разрешение водить машину. Однажды, не выдержав моих приставаний,  он отдал мне старенький МАЗ со словами: «Видишь рухлядь? Если она у тебя хотя бы «зачихает», тогда я буду  учить тебя водить...» Через полтора месяца рухлядь «зачихала»…   Либо петь, либо пить! – Я так понимаю, что по жизни у вас все «чихает»? –Пожалуй, можно и так сказать. Мой учитель, худрук курса в Институте театрального искусства, знаменитом ГИТИСе, Борис Покровский, написал в качестве эпиграфа к моей книге «Тенор» такие слова: «Владик! Твоя жизнь – роман. Кончился он – оперой…» И так далее. – А если бы не уехали из Норильска, чем бы стали заниматься? – Во-первых, я думаю, в моих руках было бы местное телевидение. Ведь я еще в 1956-м бегал по Норильску и снимал механической, военных времен кинокамерой какие-то кружки в клубе шахтеров. Потом мне говорили, что во время пробных телевизионных трансляций пускали мою хронику. Я бы мог сначала работать режиссером, а потом и директором… Если бы я не уехал из Норильска в 1957-м, обязательно вернулся бы в музыкальную школу, помирился бы с Рассадиным и Татариновым. – Татаринов и Рассадин – известные в городе музыканты (и композиторы) 40–50-х годов. А с кем из норильских музыкантов-сверстников вы были знакомы? – С Эдиком Таракановым. Мы познакомились уже в Москве. Как-то мне в консерватории сказали, что у них учится норильчанин. Я нашел Эдика в общаге. Потом он где-то написал, что я вел себя как нахал. Именно Эдик организовал мои первые гастроли в Норильск на 200-летие Большого театра, где я тогда работал. После концертов он сделал несколько передач со мной на норильском телевидении. Талантливейший был парень, причем разносторонне. Я был свидетелем того, как его обступали ребятишки с воплями: «Дядя Эдик!», стоило ему только появиться в общественном месте. У него был пунктик, что время его ушло, что начинать карьеру певца поздно. А голос он имел  уникальный… В Норильске  у Эдика не было поводыря, который бы понимал, что он такое как вокалист. – А его жена, Римма Федоровна Тараскина? – Римма сама по себе – абсолютно творческая личность. На Эдика  у нее не хватало времени. Это точно. Может, от этого он выпивал… В Норильске в те времена без этого не обходилось. Я сам бросил это дело в 1962 году, когда Ребриков сказал: «Либо петь, либо пить!» Как только бросил пить, карьера взметнулась ввысь… И что бы мне ни говорили, я отвечал, что зашился, укололся… Если сильно приставали, вставал и уходил. – Оказывается, можно просто решить и бросить пить? – Абсолютно. Так же, как бросить курить. Я ведь начал курить в Норильске в семь лет. Сначала паклю какую-то скручивали, а потом в ход пошли «Красная звезда» и «Беломорканал». В 1960-м, когда сдавал экзамены в ГИТИС, я себе пообещал, что если поступлю, то брошу курить. Как только я увидел свою фамилию в списках, машинально открыл новую пачку сигарет. Но обещание не нарушил и выбросил сигареты в урну. И все. Человек может все, если только захочет.   И Вишневская, и Архипова – Известно, что кроме оперной сцены вы пробовали себя в кино? – Я ведь до ГИТИСа поступил во ВГИК, в мастерскую Леонида Трауберга, только узнал об этом слишком поздно, уже будучи курсантом Коломенского ракетного училища. Не поверил, что меня примут. Но ни о чем не жалею. А снимать кино мне предложил Сергей Бондарчук. Это был 1983 год. Скобцева в  фильме «Ты мой восторг, мое мученье»  сыграла оперную приму, я – тенора. Это было после нашего разрыва с Вишневской, и вся Москва гадала, кто был прототипом героини Скобцевой, Галина Вишневская или Ирина Архипова… В 2006-м на 40-летие творческой деятельности я наконец-то спел «Отелло» и теперь мечтаю снять фильм по этой опере. Недавно мой друг композитор Игорь Демарин написал оперу по «Парфюмеру» Зюскинда, где я исполнил заглавную партию. Я привез демонстрационный диск в Норильск, но показать его, к сожалению, не удалось, а было бы здорово. Думаю, что молодежи это должно понравиться. – Сейчас вы с Ириной Константиновной поддерживаете отношения с Галиной Вишневской? – На юбилее Галки в Большом Ирина пела. Да так, что после поклона такой ор начался! Даже Галка сбежала с трона и обняла подругу. Я благодарен Галине  уже за то, что она в свое время взяла меня в Большой. Пробовались триста человек на шесть мест… После смерти Славы (Ростропович . – Авт.) ей, конечно, трудно.   «Иконостас» не доверяю никому – Звание почетного гражданина вы принимали в парадном мундире. Часто появляетесь в нем на публике? – Я приехал домой на праздник. А звание генерал-майора  получил не так давно. Я уже говорил про три родных места, одним из которых является Коломна, где я учился в ракетном училище. Все эти годы я не порывал с ним связи, оставаясь военнообязанным. В прошлом году меня уволили в запас, присвоив новое звание. Чуть позже на моем «иконостасе» появился знак ордена Золотой Звезды за номером 099. Это главная трудовая награда России, пришедшая на смену советскому Герою соцтруда. – Кто за вашим «иконостасом» ухаживает? – Сам. Кто же еще? Денщика у меня нет. – В Норильск вы прилетели из Крыма, где отдыхали. Куда дальше путь держите? – Вернусь  в Мисхор. В прошлом году впервые за 15 лет я выбрался  на отдых в Крым. За 15 дней так отдохнул, что потом три четверти сезона был в очень хорошей форме. В 70-е годы мы с Ирой часто бывали и в Гурзуфе, и в Ялте, и в Симеизе, и в Коктебеле. – Сегодня больше принято путешествовать по заграницам. – Я вас умоляю… Помните анекдот про попугая и ворону: «Таити! Таити! Нас и здесь неплохо кормят…» Я обожаю путешествовать по миру. Но в последнее время это происходит исключительно по делу.