WAP
PDA
У меня есть друг
СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ “ЗВ”
|
26 декабря 2012 года, 14:00 Текст: Аркадий ВИНИЦКИЙ
|
Я считал, что друзья – это те, с кем ты знаком с детства, со школы, ну, с института. Еще я считал, что после 30 лет новых друзей человек не может обрести.
| В Норильске меня окружали классные мужики. Со многими я близко сошелся, товариществовал, работал, бывал в тундре, делил хлеб-соль, морозы, шторма. Были среди них самые разные ребята. Мудрые и не очень, смелые и трусоватые, безалаберные и осмотрительные. Многим из них я мог доверить свою жизнь, равно как и они мне. Всех их, живых и ушедших, я любил и люблю сейчас. Этой стороной жизни Норильск обеспечивает полностью и даже с запасом. Но друг – это что-то другое. Это как женщина, у которой от тебя есть ребенок. Ты можешь раздражаться, ругаться, хлопать дверьми, уходить. Можешь жить спокойно, мирно, привычно. Не объясняться время от времени в любви – давно объяснился, забывать дарить цветы. Но все равно это частица тебя, что-то такое на биологическом, скажем, уровне. Я далеко не первый, кто пытается как-то объяснить феномен под названием “друг”. И не буду объяснять. Вы меня и так поняли. В одном я ошибался: находит человек после 30 лет друзей. Вот и у меня за 22 года, прожитых в Норильске, появилось несколько мужиков, про которых я без запинки могу сказать – друг! Марчелло Мастроянни Вместе с женой в редакции “Заполярной правды” работала ее ровесница, тоже молодой журналист, Наташа Карпова. Однажды жена пришла с работы и сказала, что Наташа и ее супруг Борис приглашают нас в гости. На вопрос, чем занимается Борис, она ответила, что он архитектор. Наташу я до этого знал. Жены нас друг другу с Борисом представили. Оказывается, мы раньше уже сталкивались – Боря делал проект памятника героям войны на Севастопольской улице, который я потом отливал на полигоне завода железобетонных изделий. Выше среднего роста, с вьющимися черными волосами и мушкетерскими усами, он очень походил на Марчелло Мастроянни. Только Боря был красивее и утонченнее. Ленинградская порода, интеллигентность проступали во всем. Даже в улыбке – не демонстративной (мол, ребята, как вы мне нравитесь!), не призывающей к приятельству (типа смотрите, я ведь хороший!). Он просто улыбался! По тому, как он приглашал к столу, наливал водку, задавал вопросы, кивал головой, соглашаясь с чем-то, чувствовался стиль человека. Не показное, как бывает, а такое, знаете, на нюансах, что ли. Мы стали общаться. Мне было интересно то, чем занимался Борис, а ему интересно то, чем занимался я. Вскоре, будучи в командировке в Москве, я рассказал маме про нового знакомого из Ленинграда по фамилии Палей. Мама категорически заявила, что он наверняка наш родственник, потому что все ленинградские Палеи – наши родственники, и что девичья фамилия ее мамы Палей. С моей мамой, как известно всем, кто ее знал, спорить не приходилось. Так я обзавелся не только другом, но и родственником. Когда он звонил нам домой и к телефону подходила Тамара, то, передавая мне трубку, она неизменно подчеркивала: это тебя наш родственник. Чертоги быта Боря работал в Горбытуправлении. Я не зря написал эту в общем-то достаточно бюрократическую аббревиатуру с большой буквы. Кто застал 70–80-е годы в Норильске, тот меня поймет. Возглавляла эту структуру Галина Николаевна Федорова. Небольшого роста, миловидная, внешне не эмоциональная, она обладала железным характером. Статус своей фирмы Галина Николаевна держала ой как высоко. Подчинялись они не Минцветмету, а другому ведомству – Министерству бытового обслуживания населения. Было при советской власти и такое. Финансировалось управление по отдельной строке бюджета, и Федорова сделала из управления конфетку, всячески подчеркивая, что комбинат с его металлами – это одно, а красиво и эффективно налаженный быт – это другое. Более двухсот видов услуг оказывали норильчанам предприятия управления. Не зря на базе этих предприятий в середине 80-х проводили всесоюзную конференцию по совершенствованию бытового обслуживания населения. На многих предприятиях города были открыты комплексные пункты бытового обслуживания. Сдать белье в стирку, обувь в ремонт, модно причесаться – все можно было сделать не выходя с завода. Во многом эта структура определяла лицо города. Предметом особой заботы руководства Горбытуправления являлись интерьеры предприятий сферы обслуживания. Удачно совпали востребованность таких разработок и творческие наклонности молодых художников Норильска. Геннадий Васильков, Валерий Костаринов, Виктор Лемента работали над интерьерами залов для посетителей. Возглавлял эту бригаду Борис. Они привнесли в работу присущий им высочайший художественный уровень, вкус. Не зря одну из последних работ, официально названную Дом быта, норильчане называли Дворцом быта. Многие интерьерные работы выставлялись на союзных выставках. Одна из последних – реконструкция музея Норильска к 50-летию комбината – навсегда останется в памяти тех, кто хоть раз туда заходил. Не пей, Аркаша, много коньяку! Через Бориса я познакомился с Геной Васильковым, и, пока он жил в Норильске, мы много общались. Вообще-то, я считаю, что хороший розыгрыш приятеля уместен не только 1 апреля, но и в любое другое время, и я с удовольствием участвую в подобных проектах. Правда, не всегда удается разделить радость участников, если объектом розыгрыша являешься ты сам, что со мной весьма редко, но все же случалось. Жила наша семья в то время на углу улиц Нансена и Бегичева. Окна нашей “двушки” выходили на обе улицы, и свет в наших окнах на девятом этаже оповещал: хозяева дома! Я пришел пораньше с работы и, поскольку жена дежурила в редакции по выпуску очередного номера газеты, собирался за сыном в детский сад. Почти оделся, когда раздался телефонный звонок. Звонил Борис. – У тебя свет. Мы здесь с Генкой недалеко. У нас есть кусок малосола. Найди чего-нибудь выпить. В Норильске тогда, думаю и сейчас, одна из радостей жизни, когда к тебе в гости заходят друзья. Жили мы в те времена от зарплаты до зарплаты, но кой-какая заначка была, ее хватало как раз на две бутылки “Плиски”. Выпить с ребятами хотелось. В те времена это происходило нечасто, к тому же жена должна была прийти поздно, что вносило в предстоящее событие дополнительную прелесть. Одевшись, я спустился в магазин, благо он был под домом, но уже в подъезде столкнулся с ребятами, видно, они были совсем рядом. Отдал им припас, ключи, коротко проинструктировал по закусону, а сам пошел за сыном. Шли мы домой, я рассказывал сыну, что дома нас ждет дядя Боря, ну очень хороший человек, а еще дядя Гена, который тоже очень хороший человек. И вообще, несмотря на отсутствие мамы, а может как раз именно поэтому, думал я про себя, дома очень хорошо. В таком вот приподнятом настроении мы с Михаилом Аркадьевичем зашли в нашу квартиру. Разделись и пошли здороваться с очень хорошими дядями. Вошли на кухню. Энтузиазм мой резко поутих, лицо вытянулось. Вытянулось оно и у сына. Видимо, он понял, взглянув на меня, что дяди как раз не очень хорошие. Какие там хорошие – засранцы полные, козлопасы! На столе стояли почти допитая бутылка “Плиски” (вторая, пустая, валялась на полу), пепельница с несколькими бычками, хотя в квартире у нас не курили, большой семейный кофейник и две пустые чашки из-под кофе. Оба были уже ничего, а когда заговорили, то выявилось соответствие их состояния количеству выпитого без закуски с парой сигарет и чашкой кофе. Не вусмерть, но торчали конкретно. Да, чуть не забыл. На столе стояли три стопки – одна чистая, две подкрашенные остатками коньяка. – Аркаша, на, догоняй, – чуть заплетающимся языком произнес Борька, выливая остаток коньяка мне в стопку. Я взял стопку и со словами “ваше здоровье” принял ее. Пытаясь делать вид гостеприимного хозяина, понимал, что не получается. Понимал, что два пьяных барана будут весь вечер доставать идиотскими разговорами, обязательно дождутся жену, вымотанную на работе, достанут и ее, и все это выльется на мою бедную голову. Короче, вечерок удался! Пошел переодевать сына в его комнату. Переодел, возвращаюсь. Что я вижу?! На столе стоят две бутылки “Плиски”, одна полная, другая почти полная. На тарелочках нарезанная рыба, колбаса и сыр. Пепельницы с окурками, кофейника и пустых чашек нет. И главное, эти двое трезвые как стеклышки и ржут! Коньяк они перелили в пустой кофейник, рюмки и чашки подкрасили растворимым кофе с холодной водой, окурки взяли из старой консервной банки на лестничной площадке. Эффекта, как видите, добились полного. Что тут скажешь? Творческие личности, мать их. Через некоторое время Гена уехал в Москву – его таланту нужен был простор. Очень много работал. Бывая в столице, я заходил к нему в мастерские, которые он часто менял, выискивая подешевле. В мастерских он и жил. Ходил черт-те в чем, питался кое-как и пахал, пахал, пахал. Его заметили. Стал потихоньку выставляться. На одной из выставок познакомился с чудесной девушкой Патрицией. Работала она в аппарате культурного атташе посольства Франции в Советском Союзе. Вскоре они поженились. К счастью, слава нашла его в самом расцвете творческих сил, что у художников бывает нечасто. Раиса Максимовна Горбачева передала в дар Государственному департаменту США несколько картин современных советских художников, среди них были две работы Генки. Потом была его персональная выставка в Швеции, успех, и все работы после выставки раскупили. Денег от продажи хватило на покупку дома на юге Франции, и Гена переехал туда жить. Мы с Борей ездили к нему в гости, об этой поездке я обязательно расскажу. Продолжение следует |
| 0 | Твитнуть |
