Около тысячи километров по выстуженной тундре прошел на вездеходе вместе с опергруппой журналист “Заполярного вестника”, участвовавший в рейде милиции и госохотнадзора по предупреждению на Таймыре браконьерства, изъятию нелегального охотничьего и боевого оружия, выявлению находящихся в розыске лиц и незаконных мигрантов.

Продолжение. Начало в “ЗВ” за 20, 21, 22, 23, 24, 27, 28, 29 декабря, 12, 13, 17, 18, 19 и 24 января   Дядя Ваня От Дорофеевки до “Дяди Вани” дошли за три часа. Фары поочередно выхватили из темноты несколько ладных построек, дизельную, газовые баллоны, составленные рядком вдоль одного из домов. Над крыльцом ярко светит фонарь, закрепленный между развесистыми оленьими рогами. Это гостевой дом. Готовый туристический объект для жителя европейского юга – “изба северного лесника”. “Дядей Ваней” охотники и промысловики называют и самого тундровика Ивана Степанова, и его заимку. Таким и представлялся мне всегда добротный крестьянский хутор. Ничем не уступит дяди Ванино хозяйство той же Дорофеевке. А в чем-то и превзойдет. Наличие крепкого хозяина здесь чувствуется. К промысловику дяде Ване относятся уважительно и охотники, и милиционеры, и охотинспекция. Промысловая точка расположена на оживленном по тундровым, конечно, меркам месте. До города отсюда километров сто пятьдесят. Тундровики на снегоходах и вездеходах частенько заглядывают на огонек. До “Дяди Вани” доходят иногда и джиперы, устраивающие экстремальные покатушки на специально подготовленных для тундровых рейдов легковых внедорожниках. Отсюда до Талнаха идет накатанный зимник, но такой рейд – очень рискованное предприятие.   Гостевой дом и внутри не разочаровал. Все сделано очень добротно. Большой обеденный стол, окруженный скамейками, столешница для разделки, примыкающая к стильной – по городской моде – мойке из нержавеющей стали, полки с посудой, аккуратно развешанная кухонная утварь, импортная газовая плита. На одной из полок рядом со специями стоит книга доктора наук и кулинара Анатолия Мухачева “Оленина на столе”. Освещают дом люминесцентные лампы. Можно жить в тундре богато, если голова на плечах и работы не боишься. У дяди Вани на стенах не журнальные вырезки с голыми красотками, как у дорофеевских промысловиков, а настоящие картины – пейзажи, написанные маслом с натуры. Не Левитан с Шишкиным, конечно, но и не репродукции на глянцевой бумаге. Это гости, находившие приют в тундровом хуторе, отблагодарили хозяина живописью. Рисовать, писать стихи, размышлять о жизни почему-то начинают в тундре многие, даже те, кто никогда не подозревал в себе ни особой философичности, ни тонких художественных задатков.   Отпуск в тундре Дядю Ваню на заимке мы не застали. Уехал в Норильск по какой-то надобности. Нас встречает и усаживает за стол его племянник Влад, приехавший провести здесь отпуск из…  Ставропольского края. Отпуск зимой на Таймыре?! Вспомнился анекдот советских времен из “абстрактной серии”, над которым и сам потешался в школьные годы. Он так и назывался “Отпуск на Таймыре”. Избушка, одиноко стоящая на бескрайних просторах тундры. На сотни верст окрест – ни жилья, ни человека. Из избушки раздаются звуки гармошки. Тир-лим-лим-лим, тир-лим-лим-лим… От удара ноги дверь распахивается изнутри. На порог выходит заросший щетиной мужик с баяном и смачно ругается: “Твою мать!” Эхо – откуда ему в тундре взяться, но для абстрактного анекдота это пустяк – долго разносит по тундре: “Мать… мать… мать…” Дверь закрывается. И опять из избушки раздаются звуки гармошки. Один из смыслов анекдота: отдыхать на Таймыре – беспредельная тоска.   А вот племянник Влад мечтал о поездке к дяде Ване давно. Впечатления переполняют его, он рад возможности поделиться эмоциями с журналистом. Послушай его – получается, что лучше, чем в бескрайних снегах, не отдохнешь ни в европейских столицах, ни на морских курортах. Экстремалов, скитающихся летней порой по плато Путорана пешком и на рафтах, понять легче. Там есть драйв, красота водопадов и ущелий, преодоление суровой природы и себя. Чем привлекает снежная равнина, кроме возможности поставить сеть подо льдом близкой Пясины да наловить рыбки? Ну, еще куропаток пострелять. Наверное, тем же, чем привлекает и море, и пустыня. Возможностью бесконечной медитации. Смотри вокруг себя и изменяйся вместе с пространством. Где еще человек может быть настолько свободен от условностей цивилизации, за которой, впрочем, при желании можно следить через телевизор и Интернет. Спутниковая антенна у дяди Вани имеется. Так что гармошка в тундровой избе давно неактуальна.       Хорошие обычаи Племянник Влад угощает оленьей шурпой и перловой кашей. Обычай встречать гостей угощением в городе давно потерял свой изначальный смысл. Там сытость для большинства состояние перманентное, некоторым даже специально приходится не есть перед походом в гости. В тундре обычай покормить гостей сохранил свое незамутненное предназначение. Голод утолить замерзшему и усталому человеку с дороги, обогреть, а уже потом спрашивать, кто такой и зачем пришел. Уклад, который вряд ли приживется в мегаполисе. Еще один хороший обычай тундры – оставлять в охотничьих избушках запас продуктов, дров и спички, герметично упакованные в целлофан или завернутые в пергаментную бумагу. Позаботься о тех, кто придет после тебя. Правда, в последнее время тундровые избы разоряются городскими варварами, не признающими сложившиеся десятилетиями правила, все чаще.     Короткая погоня Гостеприимством хозяев злоупотребляем недолго и снова отправляемся в путь. Сколько будем в дороге, уже не загадываю. Можно, если повезет с погодой и техника не подведет, дойти до Талнаха часов за шесть, можно, если запуржит или поломаемся, добираться неделю.       Неполадки преследуют и наш “Трэкол”, и попутчиков. У Анисковича в который раз замерз топливопровод, и он разжигает паяльную лампу. У нас опять не включается задний мост. Ну и мелочи досаждают: не сбрасываются высокие обороты двигателя, тосол выгоняет через верхний патрубок. Ехать нескучно. Подливаем воду в радиатор. Газ сбрасываем вручную, приоткрывая капот. На горки затягиваем “Трэкол” на буксире. Тяни-толкай на просторах тундры. Впереди на зимнике слабо проблеснул огонек и опять исчез среди холмистой равнины. Кто-то едет, но в попутном направлении или навстречу – разобрать пока невозможно. Через полчаса понимаем, что нагоняем транспорт. Огонек приближается, но не очень быстро. По следу на зимнике видим, что это гусеничный вездеход. Опергруппа взбодрилась, даже наш “Трэкол”, как будто почувствовав азарт погони, прибавил ходу. Так и должно быть, вездеход-то рейдовый. Обязан забывать о болячках, когда до дела доходит. До убегающей от нас фары рукой подать – метров триста. Но, нырнув в низину и поднявшись на холм, огни едущей впереди машины не обнаруживаем. Метров через сто становится понятна причина – гусеничный след уходит с зимника на снежную целину. – Будем преследовать, – принимает решение Николайчук. Съезжаем с дороги и обшариваем фарой-искателем окрестности. Вездеход “Газ-71” с потушенными огнями стоит метрах в двухстах от зимника. Второй “Трэкол”, следовавший за нами, тоже высвечивает незнакомца дальнобойной фарой. Задняя дверка вездехода открывается, выпуская полоску света, из которой выходят люди. Определенно поняли, что обнаружены и таиться не имеет смысла. “Трэколы” берут вездеход в клещи, медленно приближаясь к предполагаемым нарушителям с разных сторон.     Опергруппу атакуют Рейдовая группа действует по отработанной схеме. Старлей Миронов с десантным автоматом выскакивает на снег и становится в свете фар так, чтобы его было хорошо видно. Охотинспектор и оперуполномоченный идут проверять документы. Представляются стоящим около вездехода мужчинам, показывают удостоверения. Просят предъявить для проверки оружие и допустить в вездеход для осмотра салона. Но один из хорошо экипированных мужчин, одетый в комбинезон, плотный свитер и низкотемпературные бахилы Baffin, переходит в атаку, сует оперативникам удостоверение внештатного инспектора общественной охотничьей организации: – По какому праву проводите проверку? Предъявите мне рейдовое задание. Я найду на вас управу!   Оперуполномоченный службы собственной безопасности УВД Алексей Чикунов не привык, чтобы с ним так разговаривали. Но требования разбушевавшегося охотника выполняет. Идет в “Трэкол” и возвращается с рейдовым заданием. Коренастый не успокаивается. Грозит карой за беспредел, называет фамилии руководителей городского и краевого уровня, готовых поручиться за остановленных рейдом охотников. Может быть, оперативная группа встретила “большое начальство”, выехавшее в тундру на охоту? К чести милиции и охотнадзора, скидок на высокий социальный статус никто делать не собирается. Впрочем, и оснований для каких-то санкций пока нет. Дискутируем минут пять, после чего охотники соглашаются допустить  оперативников в вездеход для проведения досмотра.   Колчак выстрелил Арсенал у встреченных нами охотников впечатляющий. Несколько нарезных стволов с оптическими прицелами, несколько гладкоствольных ружей. Охотиться надо красиво! Впрочем, на все стволы есть разрешения. Единственное замечание пока – это наличие патронов в примкнутых к оружию магазинах. Вместе с Алексеем Чикуновым обходим вездеход, подсвечивая фонариком. На обращенном к тундре капоте вездехода лежит… армейский карабин КО-44, “колчак”, как в просторечии называют эту винтовку. Чикунов приглашает подойти одного из охотников, того, который шумел больше всех.       – Ваше оружие? Есть на него разрешение? Внештатный охотинспектор суетится: – Сейчас, есть документы, где-то в рюкзаках! Поиски в салоне вездехода ничего не дают. Коренастый кричит на водителя: – Куда ты запрятал документы? Трудно искать черную кошку в черной комнате, особенно когда ее там нет. А использование незарегистрированного нарезного оружия – это уголовное дело, и охотник, кажется, начинает осознавать серьезность своего положения. Возвращаемся к карабину. Приглашены понятые из сопровождающего опергруппу “Трэкола”. Будем оформлять изъятие. Неожиданно охотник сдергивает карабин с капота и… начинает стрелять.   Продолжение следует

“Вы опергруппа? Я сам охотинспектор!” Стрельба началась неожиданно... “Карабин не заряжен? А это что?”