Трудно что-то написать о Норильске сейчас. Я жила там только до 17 лет. Это самое безоблачное время в жизни человека.  О работе папы, Бориса Ивановича Колесникова, я узнала уже будучи взрослой,  когда праздновали его 60-летие.  Когда я жила в Норильске, дома я видела усталого и молчаливого человека, который поздно приходил с работы, ужинал и потом читал. Газеты, журналы, книги. В свободное время дома он всегда читал. В субботу  или воскресенье мы обязательно ездили  на турбазу, по-моему, всегда на “Голубые озера”. Там была знакомая собака Найда, привычная лыжная трасса с подъемами и спусками.

Папа сделал себя сам. Он был человеком со строжайшей самодисциплиной. Я до сих пор считаю это одним из основных и важнейших качеств человека. Когда папе было 14 лет, у него умер отец. С этих пор папа старался помогать своей маме, у него еще было три младших сестры.   О папиных товарищах На Север его позвал друг Виктор Алексеевич Фалалеев, который рассказал, что в Норильском техникуме кормят, выдают одежду и платят стипендию. Я поняла, что есть досыта папа стал как раз в Норильске. Спасибо большое Виктору Алексеевичу, именно благодаря ему в городе Минусинске на доме папиной семьи установлена памятная доска о том, что здесь жил Борис Иванович Колесников. Через год после открытия мемориальной доски самого Фалалеева не стало. Меня всю жизнь благодаря родителям и родным моего мужа окружают удивительно порядочные, интеллигентные люди. Моя семья с благодарностью вспоминает замечательных норильчан – производственников и врачей Валентина Константиновича Полякова, Владимира Ивановича Полищука, Иосифа Борисовича Брухиса, Юрия Николаевича Озерских, Валерия Петровича Ситникова, Александра Андреевича Карпушина. Хирург-травматолог Карпушин первым в Красноярском крае освоил методику эндопротезирования тазобедренных и коленных суставов, быстро ставил больных на ноги. Большим другом нашей семьи был Алексей Владимирович Прохоров, начальник геологической партии, открывшей Талнахское месторождение медно-никелевых руд. Какой он был увлеченный жизнью человек! Алексей Владимирович учил папу водить машину. Году в 1972-м мы с родителями, братом Виктором и Алексеем Владимировичем поехали на его “Волге” из Москвы в Сочи. По дороге он папу пускал за руль, права к тому моменту у отца уже были. Однажды произошел смешной для нас с братом случай. Папа остановил машину и пересел на переднее пассажирское сиденье, а Алексей Владимирович перебрался на место водителя, в этот момент подошел автоинспектор и сказал, что Алексей Владимирович нарушил правила, стоянка здесь запрещена, и проколол Прохорову талон. Алексей Владимирович очень любил хоккей, приохотил к игре моего брата. Своего сына Владимира Прохоров отправил в город Воскресенск, когда тому было 13 лет, играть в хоккейной команде “Химик” и жить у тренера этой команды. Благодаря Алексею Владимировичу в Талнахе появился закрытый каток, на котором играли в хоккей. Думаю, не последнюю роль сыграл он и в рождении спорткомплекса “Арктика”.   Все делал правильно Папа всегда был непререкаемым авторитетом в нашей семье. Меня миновало подростковое противостояние требованиям родителей, мне кажется, что и Виктора тоже. У меня никогда не возникало ощущение, что родители делают что-то неправильно. Есть вероятность, что я думаю так именно сейчас, когда у меня уже у самой трое внуков: наши мысли меняются вместе с нами. Во всяком случае, я не помню, чтобы когда-нибудь думала, что мои родители неправы. Чаще я думала, как их убедить, что права я. Помню, как однажды мы всем классом должны были ехать на субботу и воскресенье на турбазу. В Норильске начинался сильный ветер, и папа очень уверенным тоном сказал, что я никуда не поеду и поездку всего класса надо тоже отложить из-за ветра. Это был первый раз, когда я услышала от него, что не должна чего-то делать. Меня поначалу оторопь взяла, а потом я стала изо всех сил убеждать папу, что ветер совсем несильный, что мы очень хотим поехать, в результате он меня отпустил, и я поняла, что могу его убедить. Все семейные дела у нас решались путем разговоров и переговоров за столом. Я не помню ни одной истерики или просто громких криков у нас дома ни по какому поводу. У нас часто собирались гости: папина сестра Светлана Ивановна Цыбина, ее муж Анатолий Дмитриевич, их ребятишки Лена и Дима, Светлана Николаевна и Евгений Александрович Ерофеевы, их дети Маша и Саша, Нина Петровна и Владимир Никитич Пронские, их дети Никита и Женя, Борис Михайлович и Александра Ивановна Благих. С их сыном Сергеем мы учились в одном классе. На этих вечеринках взрослые всегда танцевали, пели, смеялись. Но за любым праздничным застольем они поднимали какие-то очень важные вопросы, например, о воспитании детей (обсуждалась система Макаренко). Мы знали, что наши родители занимаются очень важным делом, они давали стране металл, часто шли разговоры о выполнении пятилетнего плана, о строительстве новых домов, пионерских лагерей, санаториев. Я очень завидую норильчанам из поколения моих родителей. Они оказались в самом своем трудоспособном возрасте востребованы. Они знали, что их труд нужен стране, людям, они очень этим гордились, были самодостаточными, гордыми и сильными людьми, которые сами строили свою судьбу и свою страну. Я рада, что  наше поколение, родившееся в 1955–1960 годах, успело вырасти со знанием того, что мы живем в самой большой и самой лучшей стране мира. Нашим детям уже гораздо труднее. У них нет заложенной в детстве гордости за Россию. Думаю, у наших внуков уже не будет возможности узнать историю страны, которой можно гордиться, из иных источников, кроме семьи. Воспитание молодого поколения целиком сейчас ложится на плечи родителей, которые вынуждены работать с утра до ночи.   Не любил ленивых женщин Помню, как мечтали об отпуске. Папина мама Анфиса Трофимовна жила в Красноярске, вместе с ней жила папина сестра Валентина Ивановна с дочерью Юлией. У них мы с братом проводили часть лета, купались с тетей Валей в Енисее, ходили на Красноярские столбы. Она работала посменно и все свободное время занималась с нами. Мамины родители Мария Владимировна и Степан Васильевич жили в Уссурийске, где мы с братом тоже проводили летние каникулы, там и сейчас у нас очень много родных. Еще летом мы обязательно ездили в санаторий “Заполярье” и все свободное время посвящали спорту: бадминтон, плавание, большой теннис. Папа был очень спортивным человеком. Он часто возил с собой в отпуск какие-то гантели, эспандеры, вставал очень рано, до завтрака успевал в бадминтон поиграть, искупаться, иногда мы с братом к ним с мамой присоединялись, но чаще спали до завтрака. Жили мы очень часто в четвертом корпусе на втором этаже, где раньше была библиотека. Во всяком случае, папины рубашки я гладила на первом этаже четвертого корпуса на глазах у проходящих мимо отдыхающих и хорошо помню, как кто-то смеялся и говорил, что у одного человека не может быть так много рубашек. В быту папа мне казался совершенно неприспособленным человеком. У нас дома всю мужскую работу делал Анатолий Дмитриевич Цыбин (муж папиной сестры), потом, когда вырос, – брат Витя. Уже живя в Москве, я увидела, что папа умеет мыть посуду, убираться, сам делает на даче все земляные и очень многие строительные работы. Папа очень не любил беспорядок и ленивых женщин. По его мнению, ленивая женщина – это такая женщина, у которой на ночь на кухне остается беспорядок. Я думаю, что к этому его наша мама приучила, она очень любит убираться по ночам. Мне в этом смысле повезло. Мой муж Михаил Гусаров тоже терпеть не может беспорядок на кухне и всегда наводит здесь блеск. Мой отец всегда очень уважительно относился к людям. Один раз в санатории “Заполярье” я присутствовала при разговоре незнакомых мне людей на пляже. Папа обычно со многими здоровался на пляже, может быть, даже с незнакомыми, он ведь понимал, что его знают. Один раз – мне тогда было лет 15 – услышала, как кто-то, поздоровавшись с Колесниковым и отойдя в сторону, очень зло сказал, что вот, мол, здоровается, делает вид, что ему на всех не наплевать. Это было для меня очень неожиданно и странно. Я до этого момента пребывала в полной иллюзии, что и папу, и нас все любят. Когда у меня уже росли свои дети, мы с папой часто встречались на бегу, на улице, и однажды я опоздала к нему минут на 15. Он мне тогда сказал, что ни один уважающий себя человек не может опаздывать на встречу с другим человеком более чем на пять минут. Это я запомнила. Для меня теперь это очень важно.   Улыбка – это флаг корабля Я знаю, что не подвела родителей, когда вышла замуж. Отец моего мужа Николай Михайлович Гусаров был настоящим полковником, Героем Советского Союза, служил летчиком-истребителем с первого до последнего дня войны. Они с женой Зинаидой Фроловной еще долгое время после Победы служили в разных городах страны. Самого Николая Михайловича я не застала в живых, он умер за два года до нашей свадьбы, а с Зинаидой Фроловной и ее детьми – сестрами мужа – у мамы с папой всегда были хорошие отношения. Отец, когда уже не работал, жил с мамой на даче. Летом в отпуске и по выходным мы тоже проводили время на даче. Почему-то у меня перед глазами стоит картинка: папа заходит на обед на кухню, к обеду он обязательно снимал рабочую одежду, причесывался. С ним у нас всегда были веселые завтраки, обеды и ужины. Сейчас эту традицию мы начали терять. Мама прошлым летом сетовала, что редко вместе сидим за столом, все бегом-бегом. Любимая песня отца – “Журавли” на стихи Расула Гамзатова: “Летит, летит по небу клин усталый...” Мама у нас поет очень хорошо, умеет вести мелодию. Папа любил петь с ней: “А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер…” Пели “Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка – это флаг корабля”, “Поет морзянка за спиной веселым дискантом”, “Подмосковные вечера”, “Вот кто-то с горочки спустился”, “Если вы не бывали в Свердловске”. Кстати, в Свердловске (теперь Екатеринбурге) и папа, и мама учились в институте, там они познакомились и поженились. Очень любили песню “Журавленок”: “Ушло тепло с полей, и стаю журавлей ведет вожак в заморский край зеленый”, пели “Четвертый год нам нет житья от этих фрицев”. Уже в 90-х годах папе посчастливилось где-то работать с Михаилом Ножкиным, он был очень рад этому знакомству с автором песни “Последний бой”.   Не уронил своего достоинства Моя старшая дочь Мария была в Норильске совсем маленькой, в полтора года. Но очень много слышала о городе от бабушки и дедушки. Вот что Мария написала о Норильске и о дедушке: “Интересно, что само название “Норильск” у жителей нашей страны ассоциируется с холодом, снегом и шапками-ушанками в сорокаградусный мороз. Это так же верно, как то, что в России (по мнению большинства иностранцев) по улицам ходят белые медведи, а из окон жилых деревянных избушек раздаются звуки гармошки… Я в Норильске была только в раннем детстве, но для меня Норильск – это летнее солнце, которое греет всего один месяц, но от этого становится только теплее. Это потрясающие озера с огромными рыбами, которые можно ловить на удочку или спиннинг, не успевая отслеживать прыгающий поплавок. Это запах… трудно описать, что-то смешанное из аромата морошки, голубики и хвои. Это весело жужжащие стаи комаров и мошек, которые, кажется, готовятся к твоему походу в тундру за неделю, собираясь в огромные стаи. Это просто до безумия красивые и загадочные вершины гор… Это целая ванна собранных для засолки грибов… А главное – люди. На Севере они всегда особенные. Дети – необыкновенно выносливые! Только норильские дети, радуясь отмене занятий в школе из-за актировки, могут целый день провести, катаясь с горки на санках! Женщины хозяйственные, любящие и верные, умеющие создать тепло и уют в городе, где девять месяцев полярная зима. Мужчины какие-то настоящие, что ли. Как мой дедушка и его друзья. Для многих Борис Иванович Колесников – это часть истории города и металлургической промышленности СССР. Для меня – это необыкновенный человек, жизнь которого была безумно интересной и насыщенной. Он прожил 73 года, и 47 лет из них связано именно c Норильском. Он сумел пройти все ступеньки от простого рабочего до директора Норильского комбината и нажить себе исключительно друзей, с которыми потом еще много лет постоянно переписывался и встречался. Человек, построивший свою судьбу на виду у тысяч жителей родного города и ни разу не уронивший своего достоинства. Заработавший такое уважение к себе и своей памяти, что даже сейчас, когда вот уже семь лет дедушки нет в живых, норильчане собираются, чтобы поделиться впечатлениями об этом человеке… Мне повезло, наверное, больше многих – я знала замечательного руководителя и депутата с той стороны, с которой его видели единицы. Я знала простого и очень счастливого мужа, отца и деда. Человека, который до самых последних дней оставался в душе немного ребенком, радуясь первой малинке, сорванной со своего огорода, первой поспевшей смородинке и земляничке. Человека, который с упоением катался на лыжах, играл в мяч, бадминтон и нарды, обожал выковыривать горошинки из зеленых стручков и слушать песни Муслима Магомаева… Я верю, что дедушка был таким не только из-за Норильска, но этот город сыграл огромную роль в его жизни. Норильск закаляет и учит ценить любовь, дружбу и взаимовыручку”.

Борис Колесников после выхода на пенсию был частым гостем Норильска Январь 1968 года. Приезд председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина. Тогда Колесников был главным инженером НГМК