Все великие педагоги – мужчины, но их раз-два и обчелся. В жизни воспитанием подрастающего поколения занимаются женщины. Старший лейтенант милиции Марина Комарова воспитывает не только своего маленького сына Виктора, но еще 40 посторонних ребятишек. Работа у нее такая – инспектор по делам несовершеннолетних 1-го городского отдела милиции.

– Марина, может к вам ребенок попасть чисто случайно? – Случайно сюда не попадают, только за какие-то правонарушения, например в состоянии алкогольного опьянения либо за распитие спиртных напитков. И хочу сказать: это  большое счастье, что они доставляются к нам, в милицию. Во-первых, я всегда говорю  родителям: «Вы теперь узнали об этой проблеме». Чаще всего они не знают. Во-вторых, сейчас очень много некачественной алкогольной продукции. Если ребенку  станет плохо где-то в подъезде, его просто могут там бросить, мы же оперативно отвезем в детскую больницу. Вот недавно доставили туда одного мальчика. Ему вовремя оказали медицинскую помощь, врачи сказали: «Еще немного, и все бы закончилось очень печально». – Откуда берутся малолетние преступники? – Преступления совершаются не оттого, что детям чего-то не хватает, обычно – от безнаказанности и вседозволенности. Безнаказанность развращает. Все идет из семьи. Когда родители говорят: «Я не видел, что с моим ребенком происходит» – это неправда. Все мы знаем, сколько денег у нас в кошельке, но когда  видим, что не хватает какой-то суммы, думаем: «Наверное, потратили». Хотя задним умом понимаем, что это не так. Когда ребенок приходит и от него пахнет табаком, мы спрашиваем: «Ты курил?» – «Нет, мамочка, я просто стоял рядом». И мы верим, не обращаем внимания на все эти маленькие звоночки. А потом откуда-то берутся дети, которые тащат деньги из кошельков педагогов, из карманов сверстников. Выкрашены и мысли – А нравы у них такие свободные отчего? – Вы же видели, как одеваются дети в школах.  Очень жалко, что отменили форму. Почему педагоги борются за деловой костюм? Потому что он подразумевает под собой совершенно другую манеру поведения. А если девочка приходит на уроки в джинсах с заниженной талией и маечке, которая открывает больше, чем скрывает, то, конечно, она будет вести себя соответственно. И мальчики, глядя на нее, тоже. О какой учебе можно говорить, когда ребенок приходит в школу, пардон, как новогодняя елка: пирсинг на лице, животе –  везде. Все будут смотреть на него. Урок сорван, учитель в панике… – Это упущение родителей? – Почему-то в последнее время родители сбросили воспитание  ребенка на общественность: милицию, школу, различные организации. Но ведь база – это семья. Если мама разрешает своей 14-летней дочери накраситься и одеться в стиле «готт», во все черное, –  это же неправильно. У нее же не просто волосы выкрашены, у нее и глаза выкрашены… – У нее и мысли выкрашены… – Да, и мысли в таком же ракурсе идут. Если дома появляются элементы свастики, мальчик в 14 лет начинает одеваться как нацист и висит флаг тех времен. А родители говорят: «Поиграется, и все». Неудивительно, если он через 3–4 года совершит какие-то преступления.  Это же не игрушки. – Марина, почему они иногда начинают убегать из дому? –  Детям не хватает экстрима, каких-то ситуаций, которые  будоражат нервы. В 12–14 лет начинается половое созревание, им чего-то хочется, они не могут понять, чего, и начинают экспериментировать с собственной жизнью.  Хорошо, если это заканчивается хорошо, не так, как в прошлом году, когда мы нашли тела двух деток. Они ушли из дому и не вернулись:  замерзли в состоянии алкогольного опьянения. – Раз их тянет не в ту степь, их должны загружать чем-то приличным взрослые? – Но в таком случае меньше свободного времени будет и у нас с вами – родителей. Чтобы вырастить ребенка без актуальных проблем, нужно, наверное, забыть про себя. А мы все работаем,  устаем, хочется отдохнуть. А после работы нужно вести ребенка, допустим, в бассейн. Занятия 40 минут, ты сидишь там,  нервничаешь, потом нужно делать с ним уроки… И мы  позволяем себе слабинку. Позволили раз, позволили два, три – и вот уже ребенок говорит: «А можно я не пойду?» И вы говорите: «А, ладно!» Может, с ним ничего потом и не произойдет, но лучше не лениться. И все в основном тянут на себе мамы. Это очень большая проблема в наше время. Женщина принимает на себя много социальных ролей. На работе она работник, дома – мама,  жена, воспитатель. Она же цербер, который гавкает на всех. На мужа – чтобы он починил машинку, на ребенка – чтобы делал уроки. Самой надо побежать в магазин. Часто женщина тянет все на себе, а папа лежит на диване. Не хочу сказать, что все мужчины такие, но их почему-то много.   Опять драйва не хватает – Вот кого нам воспитывать надо – мужчин! – А мужчины же вырастают из маленьких мальчиков. Каждый раз мы упираемся в семью. Если мама не учит своего мальчика мыть полы и посуду, помогать ей, она и вырастит потребителя. – Марина, с наркотиками сейчас в городе, кажется,  меньше проблем? – По моим наблюдениям, есть всплеск токсикомании. И опять же родители этого не хотят видеть. А когда замечают, пытаются скрыть, не обращаются к помощи медиков. Считают, что испортят ребенку дальнейшую жизнь. Обратившись вовремя анонимно, вы сделаете все правильно. Через какое-то время ребенка с учета в наркологии снимают. Медикаментозное лечение необходимо. Он может соскочить сам с этих веществ, а может и просто умереть. – Опять драйва не хватает? – Да. И они все считают, что можно вовремя соскочить, и очень сильно в этом заблуждаются. – Марина, сколько лет самому младшему из ваших трудных детей и что он натворил? – Ему 9, он совершил поджог в подъезде. Это общественно опасное деяние. – Но, может, он сделал это нечаянно? – Они знали, что делали, когда поджигали канистру с горючим веществом. Хотели посмотреть, как это все бабахнет. Опять нехватка того самого драйва: нервы щекочет, новые ощущения. – Поджигатели почтовых ящиков тоже они? – Это просто хулиганские побуждения. Детям же делать нечего. Опять мы возвращаемся к безнаказанности. Ага, рассуждают они, мы тут сорили, стенки мазали, что еще не делали? А, ящики не поджигали. Ну, давай подожжем. – Много ли женщин работают инспекторами по делам несовершеннолетних в 1-м городском отделе милиции? – К сожалению, сейчас остались одни женщины, мужчина у нас только один. Почему-то сложилась такая практика, что в инспекции работают в основном женщины. Всего в 1-м ГОМ шесть  инспекторов вместе с начальником подразделения. На хобби нет времени – Опять все шишки на женщин! Чужих детей воспитывать – снова они. Есть ли у вашей работы временные рамки? – Мы живем на работе. – А как же семья? – Нельзя работать в милиции и разграничить службу и дом. Я знаю только три профессии, которые так врастают в жизнь. Это медицина, педагогика и милиция. Без них человечество не сможет жить. – Не обидно, что мало времени остается родным? Как к этому относятся ваш маленький сын и муж? – Они относятся к этому с пониманием. Я успела выйти замуж до работы в милиции, мой муж не сотрудник УВД, у него нормальная работа, и это большое счастье. – На женские хобби не остается времени? – Мое женское хобби – это прийти домой, быстренько навести порядок, приготовить поесть и побыть немножко мамой и женой. У меня нет времени на хобби. Почти нет выходных. Если  знаешь, что в понедельник выходит срок по материалу, то идешь в субботу на работу и доделываешь. Все время думаешь, что у тебя 40 человек на учете, а ты в этом месяце еще у некоторых не была. В выходной обходишь этих детей. Со временем все можно научиться делать параллельно. Брать с собой своего ребенка, который будет гулять во дворе, пока ты сходишь на адрес  пообщаться с детьми и родителями, потом на следующий. В конце дня можно параллельно зайти в магазин и с полной сумкой  прийти домой. И с ребенком погулял, и в магазин сходил, и всех обошел. – И ребенку нескучно… Марина, в вашей работе добрым быть нельзя? – Наверное, нужно, но в меру. Иначе будет очень сложно, на всех сердца не хватит. Работа накладывает отпечаток. Вы когда-нибудь видели добрых медиков? Они же не могут жалеть каждого. Если все в меру, сбалансированно, работать можно. Жаль, не всегда это получается. Опыт приходит с годами. – Вы в милицию попали случайно? – Случайных людей здесь не бывает. Они из милиции уходят. Наверное, это была какая-то романтика. Раньше я работала социальным педагогом в 26-й школе. Опыт работы с детьми и взрослыми у меня был. Почему-то я решила, что получится и в милиции. Получилось.