Словарь русского языка толкует выражение, вынесенное в заголовок, как “непреодолимое желание сделать что-либо” – когда хочется просто невмоготу. В описываемой здесь истории присутствовало не просто острое стремление реализовать свои самые горячие желания, но и природная мужская страсть к охоте в прямом значении слова. В общем, вырвались мужики на северные просторы с оружием в руках.

Еще не так давно охоту на дикого северного оленя на Таймыре называли промышленным отстрелом. Сезонная кампания по добыче и заготовке “дикаря” начиналась на исходе лета и продолжалась до глубокой осени. Как только человек обнаружил на Крайнем Севере практически безграничные ресурсы этого животного, он тут же принялся организовывать заготовку. Шутка ли – во время хода оленя тундра буквально шевелилась от тысячных стад. Мясо само просилось в закрома, тем более что особых усилий к его заготовке прикладывать не требовалось. У нас всегда было что заготавливать, есть и сейчас. Изменились лишь условия хозяйствования, законы, техника, оружие и, главное, пути миграции оленя. Неизменным осталось только одно – человек на Таймыре и за его пределами всегда не прочь пополнить свой рацион диетическим мясом, не очень дорогим, которое к тому же бегает едва ли не под окнами. В общем, кампания по отстрелу и заготовке мяса дикого северного оленя повторяется из года в год на протяжении десятилетий. Оленя меньше не стало – говорят специалисты и местные жители. Самым крупным заготовителем оленины на территории издавна считался госпромхоз “Таймырский”. Здесь всегда велся сезонный отстрел оленя, который специалисты без ложной скромности называли промышленным – из-за масштабов, количества задействованных ресурсов и участников. На отстрел собирались целые бригады, где даже отпуска на основном горно-металлургическом производстве предпочитали проводить с оружием в руках. Не только ради удовлетворения охотничьих инстинктов, но и чтобы заработать. Такой подход встречается и сегодня. После перипетий реформаторства и столкновений интересов собственников госпромхоз “Таймырский” в конечном счете обрел себе постоянного владельца в лице администрации Таймыра и превратился в ООО “Промысловое хозяйство “Пясино”. Название вполне соответствует территории хозяйствования – промысловые точки предприятия стоят на озере Пясино и по берегам реки Пясины. По ним с плановым визитом и отправился перед ледоставом директор хозяйства. Лучший друг – охотовед Виталий Голобородько – нынешний директор промхоза “Пясино”. До назначения на эту должность молодой руководитель несколько лет проработал в хозяйстве охотоведом. Все эти годы в силу своих обязанностей он постоянно мотался по реке и тундре, так что в этих краях Голобородько знают почти все, и даже заматерелые промысловики уважительно величают его Валентинычем. Имея в своем распоряжении на Пясине целый флот, промхоз занимается еще и доставкой в отдаленные северные районы продуктов, топлива, угля, техники и многих других крайне необходимых ресурсов. Кроме того, директор хорошо знает зверя, дичь, места их обитания и пути сезонных миграций, правила добычи и заготовки, лучшие охотничьи угодья. Так что с Голобородько старается дружить не только местный люд, но и многочисленные добытчики за пределами Таймыра. На милость знатока местных охотничьих тонкостей безоговорочно сдаются энтузиасты охотничьих клубов и ценители трофеев из многих уголков страны. Вот и в эту поездку в компанию к Голобородько попали гости из Челябинска в сопровождении местной знаменитости Владимира Мозгового. Собственно, он-то и рекомендовал охотоведа гостям. Представляя директора промыслового хозяйства приезжим охотникам, Мозговой так и сказал: “Валентиныч – хозяин реки, а я – хозяин тундры”. В двусмысленности шутки присутствует значительная доля истины: ПХ “Пясино” является самым крупным, технически подготовленным и потому единственным перевозчиком всего-всего на единственном водном пути Пясинского Севера, а Мозговой действительно хозяин “Тундры” – специализированного охотничьего магазина в Норильске. Сам Виталий Валентинович признается, что не очень любит ездить по своим промыслам в компании. Говорит: отвлекает от работы, задерживает в дороге, а если попутчики еще и новички, то и хлопот с ними не оберешься. Впоследствии это в очередной раз подтвердилось, однако своему товарищу по охотничьему промыслу Владимиру Мозговому он отказать не смог и отправился на Пясину с ним и его гостями с Урала. Поездка обещала быть интересной хотя бы потому, что охотники отправились по реке на катерах на воздушной подушке. Такая техника в наших краях не редкость, но не всякий может позволить себе ездить на ней на охоту. Один типовой катер на воздушной подушке “Марс-700”, рассчитанный на семь человек, или 800 кг полезного груза, стоит 3,5 миллиона рублей. Такой катер в знак укрепления дружеских отношений и общих интересов оставил Голобородько в Норильске один бизнесмен, большой ценитель охоты и рыбалки. Наезжая время от времени на Таймыр на охоту, он вместе с Голобородько на катере отправляется в тундру, в остальное время судно в полном распоряжении Виталия Валентиновича. С охотоведом надо дружить, однако! Второй катер в собственности Владимира Мозгового – такого же отчаянного любителя охоты, побывавшего в поисках трофеев во многих уголках мира и являющегося членом правления московского охотничьего клуба “Сафари”. На Таймыре у Мозгового свои интересы – коренной норильчанин, бывший горняк, он владеет на Пясине собственными угодьями и базой, гостеприимством которой не воспользовался редкий промысловик. Тандемом из судов на воздушной подушке охотничье-промысловая компания и отправилась на Пясину. Что бы ни говорил Голобородько, вдвоем все-таки безопаснее. Люди в модном камуфляже Ехать решили до угодий Мозгового, до базы “Белый Яр”, там переночевать и дальше – по реке Пясине, по промысловым точкам промхоза. Директору надо было поговорить с промысловиками, оформить некоторые документы, передать продукты, табак, посылки из дома, проверить, в конце концов, как идет промысел и доставлен ли уголь в населенные пункты района. Гости с Урала рвались на Пясину с одной целью – добыть ветвистый трофей дикого северного оленя. Приверженцев спортивной охоты можно узнать за версту. Это не наши вольные стрелки в болотниках и клеенчатых робах. Такие не просто экипированы в фирменную одежду и обувь, а одеты в лучшие модели из специальных материалов особенных расцветок и покроя от специализированных производителей. У них импортные бинокли, заграничное оружие в крепких кофрах, хитроумные оптические прицелы и электронные дальномеры с аккуратными комплектами запасных частей, навигаторы, телефоны, радиостанции. Лично у хозяина “Тундры” – охотничий вариант немецкой штурмовой винтовки с электронным оптическим прицелом, дальномером и возможностью прицепить две большие банки-магазина с патронами. Если бы зверь был немного “впечатлительнее”, он бы упал замертво от одного вида – и стрелять не потребовалось бы. У таких охотников всегда в наличии и при себе необходимые документы, лицензии и разрешения, ничего не просрочено и аккуратно уложено. Для гостей с Урала у Мозгового заранее было оформлено определенное количество лицензий на оленя. Иначе как ехать на охоту на другой конец страны? Не в первый раз сталкиваясь с такими искателями приключений, уже знаю, что в большинстве случаев это люди с деньгами, представители малого, среднего или большого – не важно – бизнеса, готовые тратиться на поездки и охоту, чтобы потом представить на зависть товарищам если уж не сами трофеи, то хотя бы фотографии. Егор с Андреем из Челябинска, правда, говорили, что, даже имея собственный бизнес, они все равно вынуждены экономить, чтобы поохотиться где-нибудь вдали от дома. До Таймыра наши гости уже охотились в степях Казахстана, в горах Кабардино-Балкарии, на Алтае. Сейчас у них явно чесались руки от нетерпения пострелять в таймырского “дикаря”. Пока добирались до “Белого Яра”, его хозяин совсем растравил челябинцам душу, беспрестанно рассказывая о таймырской охоте и парадоксах Крайнего Севера. Не умолкал он и на базе за столом, и гости, может быть, и приняли бы все это за традиционные охотничьи байки, если бы все, что ни рассказывал Мозговой, было истинной правдой. Директор промхоза и прочие аборигены время от времени кивали головой в подтверждение правдивости рассказчика. Единственная позволенная себе шутка – про саблезубого зверя лемминга размером с корову провалилась только из-за невоздержанности от смеха принимающей стороны. Раз “вентилятор”, два “вентилятор” Путешествие по таймырским просторам на катерах на воздушной подушке – удовольствие, признаться, редкое. Когда-то я уже собирался ехать по промыслам с тем же Виталием Валентиновичем, но он меня тогда предупредил, что добираться придется по реке на моторной лодке, так что стоит подумать, по силам ли мне такой экстрим. Сейчас я как нельзя лучше представляю все прелести путешествия, потому что имел удовольствие наблюдать их из окна комфортного транспортного средства и возможность сравнивать с простой моторной лодкой. Разница, я вам доложу, существенная. Пожалуй, даже хорошо, что я не поехал на Пясину несколько лет назад. Салон катера на воздушной подушке “Марс-700” не экстра-класса, конечно, но достаточно просторный и комфортный. Приборная панель “газели” с первого взгляда выдает нижегородское производство с тем лишь отличием, что вместо педалей – рычаги судового управления да вентили подкачки воздуха под приборной доской. Из признаков комфорта – CD-магнитола, две штатные печки и светлый кожаный салон. Два кресла впереди, два в середине и диван во всю ширину сзади. Между водительским и пассажирским креслами впереди можно смело ставить еще одно, но это пространство предназначено для выхода из кабины. Двери в средней части салона на обе стороны, сама рубка выполнена в несколько модерновом дизайне общей аэродинамической геометрии – остро скошенная лобовая часть и чуть-чуть под уклон задняя. На крыше – спойлер с сигналом, громкоговорителем и оранжевым маячком, габаритные огни и две фары-искателя. Позади кабины – моторный отсек, в котором стоит турбодизель Iveco. Я жил когда-то в промышленном городе Горьком и совсем не ожидал, что потенциальные оборонщики ГАЗа поставят на свое детище итальянский двигатель. Видимо, рынок диктует свои законы, а сам я отстал от жизни. На корме – большой четырехлопастный пропеллер в “ракушке” и, как на самолете, – вертикальные и горизонтальные рули управления. Наш катер 2011 года выпуска, второе судно было несколько старше, но разница в возможностях все-таки ощущалась. Наше было мощнее и быстрее, второе хоть не уступало на первый взгляд, но поднимало больше водяной пыли. Этот факт позже стал для всех нас причиной больших трудностей. Оказалось, подобные “вентиляторы”, как их стали называть в низовьях Пясины с момента появления, при всей своей универсальности все-таки являются детищем отечественной промышленности. Катера прекрасно идут по воде и отмелям, ловко заползают на берег и самостоятельно сходят с него в воду, наполненные воздухом баллоны с подкачкой делают их очень устойчивыми и в некотором роде непотопляемыми. Даже зарываясь в волну, пассажиры катера всегда остаются сухими. Но, начав серийное производство этих “марсоходов”, отечественная промышленность – в лучших своих традициях – предоставила возможность обкатывать модель ее первым владельцам. Пока мы добирались до первого пункта ночевки, довелось наслушаться и об обрывающейся на ходу проводке, о “потерянных” контактах, о выходящих из строя печках и постоянных поломках разного характера. В общем, за машиной нужен был глаз да глаз. На воде катер развивал скорость до 50 км/час, по первому льду на обратном пути разогнался до 80. Говорят, по льду “Марс-700” мог идти со скоростью до 110 км/час, но тогда он становился совсем неуправляемым. Точка отстрела Почти сутки нам пришлось простоять на “Белом Яре” в ожидании, пока утихнет настоящая метель – сентябрь на исходе! – и уляжется шторм. Оптимизма такое начало никак не вселяло, поскольку все дальнейшее наше путешествие могло закончиться, так и не начавшись. Прогнозы сулили понижение температуры до 10–12 градусов. При штормовом ветре и метровой волне ехать куда-либо не было никакого смысла, и весь день нам пришлось довольствоваться гостеприимством усадьбы Владимира Мозгового и есть рыбу в разных видах. Впрочем, день простоя позволил кое-что поменять в вооружении катеров и подремонтировать их. Так что на следующее утро мы все-таки отправились в низовья Пясины в полной боевой готовности под пронзительным солнцем стремительной северной осени. Что такое водяная пыль, поднятая “вентилятором”, лично мне довелось испытать на себе уже в истоке реки. Ожидая второй катер, мы не очень удачно забрались на берег, и судно понадобилось “слегка подтолкнуть” к воде. Эту процедуру я проделал в общем-то успешно, однако оказался мокрым с головы до ног, и даже в болотниках у меня захлюпала вода. Вот тогда и довелось по достоинству оценить уют закрытой отапливаемой рубки “марсохода”. Двигаясь вниз по реке, мы смогли убедиться, что край этот далеко не так пустынен, как могло показаться с первого раза. Почти из-за каждого поворота то и дело появлялись балки, избушки и промысловые точки охотников. Попадались даже небольшие усадьбы, поставленные на Пясине исключительно для отдыха. Многие точки были заброшены. Директор промхоза объяснял это единственной причиной – олень ушел на север, поменялись пути миграции, и промысловая точка в этом месте оказывалась бесполезной, а содержание ее – убыточным. Вид стандартной точки отстрела промыслового хозяйства: бригадирская изба, балок охотников, называемый иногда казармой, гараж для снегоходов, лодочных моторов и прочей техники, дизельная и большой амбар. Здесь находятся вешала для обработки оленьих туш, емкости для засолки рыбы, есть место для сушки и починки сетей. Часто такие амбары оборудуются лебедками для доставки продукции волоком с берега. На наиболее крупных промысловых точках есть ледники, куда собирается мясо и рыба с более мелких точек. Прежде чем добраться до следующей крупной промысловой базы под названием “Рассоха”, мы останавливались на нескольких заброшенных, и запустение здешних мест навевало уныние.   Окончание в следующем номере

На корме большой пропеллер Охотники припали к оптике карабинов “Рассоха” – типичный пример некогда процветавшего промысла