Столетие Владимира Дарьяльского могли бы отметить как минимум три российских города. Мончегорск, где выпускник Ленинградского горного института заложил основы кобальтового производства. Норильск, куда вместе с комбинатом “Североникель” был эвакуирован после начала Великой Отечественной войны и где верой и правдой служил делу становления гиганта отечественной металлургии. И Красноярск, в котором профессор Дарьяльский после 22 норильских лет возглавил переведенный из Москвы институт цветных металлов.

Пять лет назад, когда Владимиру Дарьяльскому исполнилось 95, “Заполярный вестник” писал о необходимости установить мемориальную доску в память о человеке, благодаря которому 70 лет назад был получен первый норильский никель, а через четыре года и кобальт. Когда бывший главный инженер НГМК переезжал в Красноярск, из норильских руд извлекали 14 элементов таблицы Менделеева. “По комплексу извлекаемых металлов, их важности и ценности предприятий, равных комбинату, нет в нашей стране”, – утверждал Дарьяльский в брошюре, посвященной четвертьвековому юбилею Норильского комбината. В 1962-м ему исполнилось 50. Директор комбината Алексей Логинов прочил Дарьяльского на свое место: “Великолепный инженер, прошедший все стадии производства, обладает безупречным авторитетом в коллективе”. Но Петр Ломако, будущий министр цветной металлургии, а тогда председатель совнархоза, предпочел Владимиру Дарьяльскому Владимира Дроздова, назначив на место главного инженера третьего Владимира – Долгих. Известно, что норильское окружение не хотело терять Дарьяльского, и он тоже тяжело переживал свой, по большому счету вынужденный, отъезд. По воспоминаниям Анатолия Львова, бравшего интервью у Дарьяльского в марте 1962-го, “красивый, благородный, с манерами” немолодой человек, рассказывая журналисту о Талнахе, расплакался: “Тут сейчас такое начинается… И без меня, без меня!” Плавка как подарок Его считали самой яркой личностью среди эвакуированных в начале войны мончегорцев, сформировавших в лагерном поселке своеобразный культурный слой. Его время от времени подпитывала освобождавшаяся из лагеря интеллигенция, так называемая “ссылка”. Первым местом работы инженера Дарьяльского в военном Норильске стал строящийся Малый металлургический завод. 20 августа 1941 года он получил назначение на должность начальника обжигового цеха, к которому позднее присоединилось руководство электролитным цехом и всем заводом. В феврале 1944-го знание технологии обжига, приобретенное Дарьяльским на ММЗ, потребовалось на пущенном два года назад Большом металлургическом. В конце войны, в апреле 1945-го, он принял кобальтовый завод (сейчас хлорно-кобальтовый цех никелевого). 12 января 1946-го была проведена первая плавка, а 13-го, в день рождения начальника завода, пришло сообщение, что анализы подтвердили кондиционность первого металла, с которого новоиспеченный металлург начинал свою профессиональную деятельность в Мончегорске. В истории “Североникеля” Дарьяльский остался как установщик печей Грамолина для плавки кобальта. Этому металлу в Норильске, в отличие от Мончегорска, при проектировании и строительстве комбината не придавалось никакого промышленного значения, так как главным был никель. Только после окончания основных работ по никелю и меди дошла очередь до кобальта и платиноидов. За короткий период освоения кобальтового производства в Норильске было обучено более 1200 химиков, технологов, ремонтников, металлургов. Отлажено оборудование, вывезенное с Кольского полуострова. На этом заводе Владимир Дарьяльский работал до своего 40-летия, получив в 1952-м назначение на должность главного металлурга комбината. “Знал всю подноготную” Еще в Мончегорске он завел определенный порядок работы, сохраненный и в Норильске. На кобальтовом заводе каждое утро начальника начиналось с обхода котельной. Если обнаруживались неполадки, звонил руководству ТВС, подчинявшемуся комбинату. После обхода цехов и анализа их работы Дарьяльский заворачивал в механическую мастерскую, “Бывало, только зайдешь, сразу обступают люди. Нередко это отнимало много времени, но зато я знал всю подноготную. После заходил в кабинет, раздевался, спускался на нулевую отметку, шел по ваннам электролизного отделения и выходил в электролизный зал. Затем обходил гидрометаллургическое отделение. Во время обхода разговаривал с рабочими, и не только на производственные темы. В этих ежедневных встречах с людьми была большая обоюдная польза. На них уходило полтора-два часа, но зато и мне уже никто не мог вправить мозги на диспетчерской” – так Владимир Алексеевич через десятилетия вспоминал годы работы на кобальтовом заводе. В одном из своих последних интервью он уже мог не скрывать, что аппаратчиками, лаборантами, слесарями, механиками на заводе работали только что освободившиеся инженеры, часто с большим опытом и стажем работы на руководящих должностях. А те, в свою очередь, свидетельствовали, что их начальник умел создавать здоровую атмосферу, никогда и ни в чем не давая почувствовать бесправное положение большинства своих подчиненных, не делая разницы между ними и вольнонаемными. Последних было меньше половины, а среди первой преобладали осужденные по уголовным статьям, которых лагерное начальство тасовало как карточную колоду, что, естественно, держало производство и его руководителя в постоянном напряжении и, можно предположить, не лучшим образом сказывалось на его здоровье. Труды Дарьяльского и его соратников по норильскому кобальту увенчались присуждением Сталинской премии 1951 года с формулировкой “за разработку и внедрение нового метода получения металла”, речь шла о чистом кобальте. Таков его итог первого норильского десятилетия. Впереди было еще одно, наполненное не менее яркими и значимыми событиями. Находка века Все, кто знал Владимира Дарьяльского, отмечают его необычайное трудолюбие, даже трудоголизм, как сказали бы сегодня. В 16 лет он остался без матери, вдвоем с отцом. Старший брат в это время служил в Красной армии, младшая сестра была на воспитании у старшей в Луге. Окончив 9 классов, юноша в конце 1930 года уехал из Новгородской области учиться в Ленинград, но опоздал на вступительные экзамены и по путевке райкома комсомола стал работать препаратором-шлифовальщиком в институте геохимии Александра Ферсмана и геолого-химическом, возглавляемым прославленным академиком Владимиром Обручевым. В 19 лет в экспедиции под руководством известных ученых Бонч-Осмоловского и Маркова на Волге он обнаружил скелет давно вымершего древнего слона-трогонтерия. Находку отреставрировали и поместили в экспозицию институтского музея, а в “Ленинградской правде” был опубликован материал о ценнейшей палеонтологической находке члена экспедиции Владимира Дарьяльского. Через год он отправился на Южный Урал в составе группы под руководством академика Александра Ферсмана. В 1933-м в составе Памирской правительственной экспедиции занимался поисками исландского шпата. Наверняка первые представления об исследовательской работе были почерпнуты будущим студентом Ленинградского горного института именно в этих поездках. На первом курсе он окончательно осиротел – через семь лет после смерти матери не стало и отца. И все же в 1940-м институт был окончен, и инженер-металлург по цветным и благородным металлам получил направление на работу на комбинат “Североникель”. Там же в цехе электролиза никеля он встретил свою вторую половинку. Екатерина Чалинчук приехала в Мончегорск тоже из Ленинграда и даже видела студента Дарьяльского на каком-то из молодежных вечеров… В эвакуацию в Норильск молодые отправились вдвоем, не успев даже зарегистрировать брак. Время на загс у них нашлось только после войны, в 1947 году. Екатерина Петровна с первых дней в Норильске пошла работать в проектную контору. Вместе с Дарьяльскими до самой кончины жили ее родители, вернее, мама с отчимом. Глава семейства называл мать жены мамой… О карьере не думал Когда в 28 лет Дарьяльский по возрасту выбыл из комсомола, ему и в голову не пришло вступать в партию. Беспартийным он принял кобальтовый завод, получил назначение на должность главного металлурга и главного инженера комбината, был отмечен орденами и медалями. Этот факт, по-моему, свидетельствует о том, что человек был озабочен не своей карьерой, а делом, и объясняет его слезы при расставании с Норильском. Только в 1961-м, когда зашла речь о переводе из Министерства цветных металлов в Министерство высшего и среднего образования, будущему ректору Красноярского института цветных металлов пришлось позаботиться о членстве в КПСС. После смерти Сталина, когда Норильск из лагеря превратился в город, новому главному инженеру Норильского комбината пришлось в очередной раз перестраивать производство, переводя его на вольнонаемную рабочую силу. Случалось, что из-за нехватки рабочих рук простаивали шахты, рудники, строительные конторы и переделы заводов. Не всегда выполнялся план по основным видам продукции. Поползли слухи о возможной ликвидации Норильского комбината. Только ко второму полугодию 1957-го норильчане выполнили план, а в следующем году предприятие стало рентабельным. Залогом успеха производственной деятельности комбината стало строительство постоянного жилья, в том числе и для новоселов. В 1956-м, исполняя обязанности директора Норильского комбината, Владимир Дарьяльский сам встретил первый комсомольско-молодежный десант и делал все, чтобы облегчить новоселам начало жизни в непривычной и малоприветливой среде. Кроме бараков он распорядился освободить и переоборудовать под общежития несколько комбинатских управлений, рассказывая о перспективах Норильска, в которые сам искренне верил: “Комбинат будет примером для многих, даром, что на краю света. С других предприятий сюда будут приезжать учиться. Производство постепенно станет высококультурным…” При новом директоре комбината Владимире Дроздове бывший главный инженер возглавил технический отдел комбината, продолжая оставаться главным редактором Бюллетеня технической информации, уникального научно-технического издания, выпускаемого Норильским комбинатом с 1943-го по 1959 год. В конце 1961 года из Москвы пришло известие об утверждении Дарьяльского в ученом звании профессора по кафедре металлургии тяжелых и благородных металлов. Производственный и научный опыт звездного норильчанина помог в короткий срок создать базу и научно-педагогические кадры практически нового высшего учебного заведения в Сибири. Через десять лет к норильским орденам и медалям добавились два ордена (“Знак Почета” и Трудового Красного Знамени) за успешную подготовку научно-педагогических и инженерных кадров в институте. На пенсии Дарьяльские поселились в Днепропетровске. Владимир Алексеевич скончался на пороге нового тысячелетия, в ноябре 1999-го, ненадолго пережила мужа Екатерина Петровна. До последних дней руководители комбината, а потом и РАО не забывали о человеке, чей инженерный талант и преданность сделали возможным процветание горно-металлургического гиганта, но памятная доска к 100-летию Владимира Дарьяльского так и не появилась, хотя мест для нее в Норильске по-прежнему предостаточно.

Главный инженер НГМК Владимир Дарьяльский (слева) на проводах уже бывшего директора Алексея Логинова